Саади ШЕЙХ МУСАЕХ-ЭА’АИН СААДИ БУСТАН

Рассказ

Народная месть, пробудившись, дотла

В Багдаде полгорода ночью сожгла.17

Один из торговцев был рад, что пожар

Не тронул ни лавку его, ни амбар.

Веселье его заприметил мудрец

И молвил: ≪Собой лишь ты занят, глупец!

Остался б лишь дом твой, и ты будешь рад,

Пожрет если пламя весь город Багдад≫.

Когда голодающих слышится плач,

Едой наслаждаться не может богач.

У матери ежели сын занемог,

Сама изнывает она от тревог.

Не может покоя в стоянке найти,

Кто бросил товарищей в трудном пути.

Пусть чувствует в сердце властитель укол,

Коль в глине завяз дровосека осел.

Ах, если небес осенит благодать,

Довольно с тебя и словца, чтоб понять.

Внемли, ведь глаголю тебе я не ложь;

Коль тернии сеешь, жасмин не сберешь!

Меж теми, кем встарь управлялся Иран,

Встречался нередко властитель-тиран.

И что ж? Где величье и слава? Их нет!

Насилье и злая управа? Их нет!

И сколько б ни злобствовал деспот, смотри;

Ведь мир-то остался, но где ж те цари?

Блажен справедливый властитель. Найдет

Он в день воскресенья у бога почет.

Господь посылает подобных царей

Как мзду за смиренье и правду людей,

Но коль покарать он захочет народ,

Ему властелина-тирана дает.

Такой властелин не господень ли кнут?

Все мудрые люди его да бегут!

Воздай благодарность, от бога—твой трон,

Не то пошатнется, наверное, он.

Но если достойно восхвалишь творца,

Достигнешь ты благ, коим нету конца.

Тех благ не получишь и будешь убог,

Коль царствовать верой и правдой не мог.

Запретен властителю сладостный сон,

Коль слабый от сильного не защищен.

Ведь царь—это пастырь, а паства—народ.

Пусть стадо не терпит насилия гнет,

Ведь если обидит он паству, ей-ей,

Не пастырь, а волк он для паствы своей.

О нет, не избегнет дурного конца

Насилья творящий носитель венца!

Он рано ли поздно ль умрет, и о нем,

Конечно, никто не вспомянет добром.

Будь добр, если ты не желаешь, чтоб свет

Хулу возносил за тобою вослед.

Рассказ

Я слышал, что некогда в дальнем краю

Два сына с отцом составляли семью.

Слонам равны силою два храбреца,

Умны и учены два славных бойца.

И видя, что горд и воинствен их нрав,

Что ищут они молодецких забав,

Страну поделил их отец пополам

И равные доли вручил сыновьям,

Боясь,чтоб не стали они меж собой

Наследство делить беспощадной войной.

Немного он прожил, устроив семью,

И господу отдал он душу свою.__

Судьба порвала упования нить

И руки связала: им дел не вершить.

На два государства распалась страна.

У каждого брата обильна казна

И войска без счета. И каждый свою

Избрал, по своим усмотреньям, стезю;

Один—справедливость, чтоб славу снискать,

Насилье—другой, чтоб богатства стяжать.

Был старший из них милосерд. Серебро

И злато он тратил, чтоб делать добро.

Он строил больницы, приюты, войскам

Награды давал, помогал беднякам.

Казна опустела, но войско взросло,

И все населенье хвалу вознесло.

Как гром, разносился веселия глас.

Вот также Бу-Бекр осчастливил Шираз!

О ты, именитый и доблестный шах,

Имей упования древо в плодах!

Но вот продолженье рассказа: во всем

Был старший из братьев примерным царем,

Всех подданных он обласкал, и они

Его восхваляли и ночи и дни.

Пройти той страной не боялся б Корей,—

В том царстве не стало голодных людей,

Там сердце не знало не то что шипов,

Но даже и легких касаний цветов.

И, царствуя так, всех соседних царей

Превысил он славой и мощью своей.

Теперь же послушай о брате другом!

Хоть войском он многим владел и добром,

Стремясь возвеличить свой царственный сан,

Взимать стал двойные поборы с крестьян.

Себе забирал он именья купцов,

Безжалостно мучил сердца бедняков.

Другим не давал, но не тратил и сам.

Безумье—оценка подобным делам.

В то время как злато копил, без пайка

Оставшись, его разбегались войска.

Торговцы, прослышав об этих делах,

О том, как насилья творит падишах,

Прервали торговые сделки, поля

Запашек не знали, беднела земля.

И счастье царю изменило совсем,

Противник же в силу вошел между тем.

Прогневалось небо, и кони врага

Топтали повсюду поля и луга.__

Не стало налогов: крестьянин бежал…

Не знал царь подмоги: ведь сам изменял!

И верить не мог он в судьбы поворот:

Ведь вслед ему каждый проклятие шлет!

На гибель его небеса обрекли,

Затем что не слушал мудрейших земли.

Он умер, а брату советник сказал:

≪Воспользуйся тем, что безумец собрал.

Ошибочно мыслил он славу найти

В насилье, ведь к ней только в правде пути≫.

О деспоте память проклятьем была,

А доброму брату привет и хвала.

Притча

Я слышал, что некто подпиливал ствол,

Усевшись на. ветке. Садовник пришел,

Взглянул и подумал: ≪Ну, что за беда!

Себе, а не мне он желает вреда≫.

Послушай, о царь, ведь уместен совет,

Бессильных насильями мучить не след.

Бедняк, что беспомощным кажется тут,

Потянет тебя на безжалостный суд,

И если в грядущий ты веруешь мир,

Не мучай того, кто несчастен и сир.

Придет окончанье земному житью,

И нищий ухватит одежду твою.

Не мучай несчастных! Восстанут, сплотясь,

Быть может, с тобой совладают, о князь!

Позор, если гордый властитель упал

Усильями тех, кто бессилен и мал.

Владыки, чье сердце и разум ясны,

Премудро вершат управленьем страны.

Ты с правой стези, падишах, не сходи,

Внемли словесам, что глаголет Са’ди.

Нет выше, чем царская степень— ты мнишь,

Но, право, спокойней владыки дервиш.

Не истинно ль это реченье: в пути

Легко нагруженному легче итти?

Заботится только о хлебе, кто сир,

Тогда как владыку заботит весь мир.

Бедняк, что добыл пропитанье и сыт,

Спокойней любого властителя спит.

Проходит веселье, проходит беда,

Ведь смерть не щадит никого, никогда.

Ни тех, кто вступает на царственный трон,

Ни тех, кто под бременем тяжким склонен.

Пусть взнесся царя до Сатурна престол,

Пусть нищий, стеная, в темницу вошел—

Их смерть уравняет обоих. Смотри:

Пред смертью равны бедняки и цари. х

Богатство и власть только тягость. Итак, \

Кто ж истинный царь! Это—божий бедняк.

Отшельник и череп

Близ Тигра—великой реки—как-то раз

Был слышен отшельнику черепа глас:

≪Я прежде великой державой владел,

Короною царской со славой владел;

Я с помощью неба победной войной

Сумел завладеть всей Иракской страной;

Я многих желал бы еще областей,

Да стал я добычей могильных червей≫.

Беспечности вату из уха долой,

И помни реченное мертвой главой!

О добрых и злых дедах и их

последствиях

Благое творящим бояться ли зла?

Тот блага не жди, чьи зловредны дела.

Злонравец ведь злобой всегда окружен,

Себя убивает он, как скорпион,

И, ежели сердце твое не лежит

К добру, то не сердце в тебе, а гранит!

О нет, мой читатель; я плохо сказал:

Ведь пользу приносят гранит и металл,

Меж тем человек нелюбимый и злой

Еще бесполезней, чем камень простой;

Не всякий из нас благородней, чем зверь,

Злодей хуже всякого зверя, поверь.

Ведь лишь добронравные лучше зверей,

Как зверь, на людей нападает злодей,

И тот, кто возлюбит лишь стол да кровать,

Не четвероногим ли будет подстать?

Коль всадник собьется с прямого пути,

Скорей пешеходу удастся прийти;

Добро—это верное, други, зерно,

И сеющий благо наполнит гумно.

Друзья! Я во веки веков не видал,

Чтоб сеющий злое добро пожинал.

Насильник, упавший в колодезь

Был некогда злобный насильник сатрап,1

От страха пред ним даже лев бы ослаб.

Однажды насильник в колодезь упал,

В опасности страшной себя увидал,

В мученьях вся ночь для не?го протекла.

Метнул в него камнем прохожий со зла

И молвил: ≪Помог ли кому ты хоть раз,

Чего же о помощи молишь ты нас?

Всю жизнь что ты сеял? Одно только зло.

Взгляни же теперь, о тиран, что взросло.

Бальзама на раны твои не прольют:

Стонал от тебя слишком много весь люд.

Ты ямы для всех постоянно копал,

И вот наконец сам ты в яму попал≫.

Но ямы копает не только злодей,

А также и добрый, порой, для людей.

Но добрый затем, чтоб людей напоить,

Злодей же затем, чтобы ближних губить.

Награды себе пусть не ищет злодей,—

Не даст тамариск виноградных кистей.

По осени ежели сеешь ячмень,

Пшеницы не снимешь ты в жатвенный день.

Закум—древо ада—взрастив, никогда18

С него для еды не сорвешь ты плода.

Пословица правду гласит, а не ложь:

Лишь то, что посеешь, на жатве сберешь!

Рассказ

Хаджадж, сын Юсефа, был мстительный князь,19

Но некий возвышенный муж не чинясь

Излил перед ним благородный свой гнев.

Хаджадж озадаченный, злобой вс&йпев,

Взглянул на судью—выразительный взгляд!—

Пускай, дескать, дерзкого тут же казнят.

Злодею одно остается, когда

Он горькую правду услышит,—вражда.

И вот засмеялся наш доблестный муж,

Смеялся и горестно плакал к тому ж.

Сему удивился властитель-палач,

Спросил он: ≪Что значат и смех твой и плач?≫

И муж отвечал: ≪Как не плакать, о князь:

С детьми дорогими теряю я связь.

И как не смеяться, кончина моя—

Почетна, погибну как мученик я≫.

≪О царь,—произнес тут один из вельмож,—

Так строго карать старика для чего ж?

Своим домочадцам он щит и оплот,

Ведь твой приговор и семейство убьет.

Прощение, милость, вниманье яви,

К детишкам его состраданье яви.

И если жесток ты к семейству сему,

Ужели семейству ты враг своему?

Жестоким клеймом не клейми ты сердца,

Коль доброго хочешь для жизни конца≫.

Я слышал, Хаджадж увещаньям не внял:

Правдивого мужа казнить приказал.

А ночью вельможе привиделся сон,

Что с мужем казненным беседовал он.

Казненный сказал: ≪Вмиг казнили меня,

Злодею ж казниться до судного дня≫.

Тиран, трепещи! Ведь сие не к добру,

Коль слышны стенания жертв поутру.

Ужель не трепещешь, ночною порой

Услышав страдальца призыв: ≪Боже мой≫!

От беса не ждите добра никогда,

От семени злого—благого плода.

Притча

Раз сыну советовал некий отец

(Запомни: в советнике виден мудрец):

≪Бессильных, о сын, не тесни, ибо срам

Ты можешь принять от сильнейшего сам≫.

Ах, волк неразумный не в силах понять,

Что может пантера его растерзать.

Притча

Безжалостно в детстве я тех обижал.

Кто был предо мною бессилен и мал,

Но дал тумака мне однажды силач,

И стал мне понятен обиженных плач.

Беспечно не спи, государь, ибо сон

Спокойный народным вождям запрещен.

Страдающих подданных ты успокой

И сам трепещи, государь, пред судьбой.

Совет мой подобен лекарству, о друг,—

Пусть горек, но он исцеляет недуг.

Рассказ

Недуг одного из царей’истомил:

Он, как веретенце, стал тонок и хил.

Сей хворью, подкожным червем, истощен

Ничтожным и бедным завидовал он

(Хоть в шахматах царь иль король всех важней,

В опасности он даже пешки слабей).

И вот пред царем царедворец один

Предстал: ≪Многи лета тебе, властелин!

Живет в этом граде один богомол,

Своим благочестьем он всех превзошел.

За помощью идут к нему на поклон,

И всем помогает советами он.

Повсюду известен он жизнью святой,

Он богу угоден и ясен душой.

Его призови, пусть молитву прочтет,

И милость господня к тебе снизойдет≫.

Услышавши это, властитель гонца

Послал,чтоб привел он к нему мудреца.

Явился подвижник. Почтенную плоть

Едва прикрывала худая милоть.

≪Молитву прочти, чтоб меня исцелить,

Я стал, как иголка, а червь, точно нить,

Опутал меня≫,—так взмолился больной.

На это разгневанно старец святой

Изрек: ≪К справедливому милостив бог,

Будь милостив сам, и не станет тревог.

Моя бесполезна мольба, если тьмы

Обиженных страждут в застенках тюрьмы.

К народу ты был беспощаден и строг

И хочешь теперь, чтоб помиловал бог.

Сначала бы нужно грехи замолить,

А там и меня о молитвах .просить.

Молитвы мои не помогут, о нет!

Ведь тысячи жалоб за ними вослед!≫__

Услышав от старца такие слова,

Пришел в раздраженье властитель сперва,

Но тотчас смирил взбушевавшийся нрав:

≪К чему раздраженье? Ведь старец-то прав≫.

Подумавши это, он отдал приказ

Всех узников выпустить в этот же час.

Тому повеленью подвижник был рад

И к богу взмолился, простершись двукрат. V

≪О боже, создавший небесную высь,

С врагом воевал ты, теперь примирись!≫

Как только молитву святой прочитал,

Царь голову поднял и на ноги встал,

Ликуя, что больше не мучает червь,

Как птица, тенет разорвавшая вервь.

И старцу велел, не жалея добра, *

Насыпать и жемчуга и серебра.

Но истина божья превыше сует,—

И шаху преподал подвижник совет:

≪С веленьями господа больше не спорь,

Не то одолеет попрежнему хворь.

Споткнувшись однажды, внимательно впредь

Смотри, как бы снова тебе не слететь≫.

Запомни, читатель,что молвлю сейчас:

Упавший встает, но не всякий ведь раз.

О, друг, этот мир преходящ. Человек

Найти постоянства не может вовек.

Ведь троном чудесным владел Соломон,20

На крыльях ветров возносился сей трон,

Но все же исчез он навеки во мгле.

Блажен, кто был честен и мудр на земле.

?Тот в жизненном поле мяч счастья увел,21

|Кто к людям был ласков, забыв произвол.

Лишь то нам полезно, лишь в том благодать,

Что можем с собой в путь последний забрать.

Рассказ

Один из египетских славных владык

Пред воинством смерти покорно поник.

Стал желтым когда-то румяный овал,

Закатному солнцу подобен он стал.

На смерть обрекли молодого царя,

В науке отчаявшись, все лекаря.

Все царства проходят! Не знает конца

Лишь только предвечное царство творца.

Пред смертию голосом слышным едва

Шептал сей властитель такие слова:

≪С неслыханной славой я правил страной.

Что пользы? Кончина моя предо мной! у

Все дальше страны относил я межу

И вот, как чужой, от всего ухожу≫.

Лишь добрый и щедрый угоден судьбе:

Добро он сбирает на благо себе.

Лишь вечных старайся сподобиться благ,

Ведь в землю, как нищий, отыдешь ты наг.

На смертном одре человек, погляди,

То руки протянет, то жмет их к груди,

Пред ужасом смерти язык его нем,

Движеньями этими кажет он всем:

≪Ты щедрости руку вперед простирай,

Насилья и жадности длань сркращай≫. *

К добру устремляйся, пока ты здоров,

Ведь связана саваном лань мертвецов.

Сиять будет солнце и впредь, но, увы,

Уже не поднимешь из гроба главы!

Крепость Кизил-Ареалаыа

Кизил-Арсалан укрепленье имел,

Его защищавшее крепко предел.

Извилистый путь, достигавший тех мест,

Подобен кудрям перевитым невест.

Средь зелени гор укреплений кольцо,

Как будто на блюде зеленом яйцо.

Из дальней дороги один пешеход.

Пришел к Ареалану в сей крепкий оплот.

Тот муж досточтимый был мудр и учён,

По свету скитался достаточно он,

Был опытен, сведущ во всяких делах,

Блистал красотою и смыслом в речах.

Сказал ему царь: ≪Ты скитался везде,

Но видел ли крепость подобную где?≫

Мудрец усмехнулся: ≪Красив этот град,

Но может ли быть неприступным? Навряд!

О царь, до тебя им другие цари

Владели. Но где же они? Посмотри.

И после тебя этот гордый оплот

К другому властителю, знай, перейдет.

Не надо итти за примерами встарь,

Лишь вецомни, что сталось с отцом, государь.

В такой закоулок он загнан судьбой,

Где он не имеет полушки одной.

Ни в чем не нуждается он и ни в ком,

Лишь в милости, посланной вышним творцом≫.

Сменяются люди один за другим,

Сей мир мудрецом ни во что не ценим.

Рассказ

Когда упокоился Алп-Арсалан22

И сын унаследовал царственный сан

И мертвого шаха снесли в мавзолей,

— Не вечны, не вечны в юдоли мы сей!—

Увидел мудрец юродивый один,

Как гордо гарцует властителя сын,

И молвил: ≪Поистине, чуден сей свет!

Отец ускакал, сын же скачет вослед≫.

Таков ведь закон этой жизни земной,

Неверной, мгновенной и бренной и злой:

Лишь только для старца приходит конец,

На смену из люльки выходит юнец.

Я мир приравняю к бродячим певцам,

Что вечно блуждают по новым местам.

Таким чужаком обольщаться не след,

Неверной прельщаться не надо, о нет!

Твори же добро! Ведь на будущий год

К другому владенье твое перейдет.

Рассказ

Мудрец, за Кавада молясь, у творца23

Просил, чтобы не было царству конца.

Вельможа, подслушав, придрался к словам:

≪Мудрец ты, а молвишь пустое, о срам!

Начав с баснословных Джемшидовых дней,

Кого же ты знаешь из прежних царей,

Чье б царство до сих продолжалося пор?

Не стыдно ль тебе говорить этот вздор.

Нет вечности здесь. А коль знаешь, к чему ж

Пустые слова произносишь, о муж?≫

Мудрец отвечал: ≪О, конечно, ты прав,

Ученый в суждениях должен быть здрав,

Просил я не вечности, но чтобы бог

Царю в начинаниях добрых помог.__

Коль,жизнь в благочестье он будет вести,

Коль будет итти по прямому пути,

Простясь с этим царством, он в царстве творца

Обрящет блаженную жизнь без конца.

Такую-то вечность в молитве своей

Считал я возможной, о друг, для царей≫.

Владыке благому пред смертию страх

Неведом: у господа он—падишах.

Кто войском владеет и многой казной,

И властью над миром, и славой земной,

Коль верой и правдою царствовал он,

Бессмертьем и славою будет почтен,

Но если насилье творит—помяни:

Борьбой омрачает он краткие дни!

Смотри: фараоны, наделав обид,

Чего удостоились? Лишь пирамид!

Рассказ о царе Гура24

Один из Гуридов—-жестокий тиран—

Скотину у всех отнимал поселян;

Без корма, под грузом чрезмерных вьюков

Немало погибло несчастных ослов.

—Коль низкого нравом судьба вознесет,

Жестокий на всех налагает он гнет.

Богач, коль высок его кров, не стыдясь,

Сметает на кровли соседские грязь.—

И вот на охоту, со свитой своей,

Поехал однажды властитель-злодей;

Погнался за дичью стремглав властелин,

Отбился от свиты, остался один.

Глубокая ночь между тем подошла,

Близ бедного царь очутился села.

Старик-селянин проживал в том селе,

Один из мудрейших людей на земле;

В тот час он советовал сыну: ≪С собой

Ты в город осла не бери, милый мой.

Там царь-лиходей. Ах, желаю я, чтоб

Скорее он с трона отправился в гроб.

Бесовским веленьям покорствует он,

До неба доносится жертв его стон. 7

Покоя в стране ни один человек

Не видел и впредь не увидит вовек.

Ах, разве тогда лишь, когда лиходей

Отправится в ад после смерти своей!≫

Ответствовал сын: ≪Путь мой долог и крут,

Пешком не пойду: непосилен сей труд.

Как быть? Ты богаче умом во сто раз,

Надеюсь, совет для меня ты припас≫.

Ответил отец: ≪Вот совет мой, внемли:

Возьми-ка ты камень покрепче с земли,

Тем камнем изрань, не жалея, осла,

Чт*об в ранах ослиная шкура была;

Быть может, израненый, горестный вид

Осла от захвата верней защитит.

Так Хизр преподобный топил корабли,25

Чтоб в руки пирата попасть не могли.

Пират сей один лишь разбойничал год,

Но слава дурная о нем не пройдет≫.

С вниманием полным отнесся юнец

К совету, который преподал отец,

Так сильно он ослика камнем избил,

Что тот захромал и почти был без сил.

Сказал тут отец: ≪Ну, довольно, и верь:

В дорогу ты можешь пуститься теперь≫.

Во след каравана, ругаясь, как мог,

Отправился парень со всех своих ног;

Отец же, оставшись, поник головой,

И к богу взмолился: ≪О господи мой!

Ты ради святых, предстоящих тебе,

Подвергни злодея злосчастной судьбе.

Ах, видя, что гибели нету врагу,

Ужели скончаться спокойно смогу!

Ведь женщина лучше подобных мужей

И чище собака, чем этот злодей.

Вредит мужеложец себе самому,

Злодей же опасен народу всему≫.

Поблизости был между тем властелин,

Послушал он все, что сказал селянин,

Смолчал, привязал потихоньку коня

И лег, на попону главу преклоня,

Но мыслей смятенья не мог превозмочь,

Не* спал, пересчитывал звезды всю ночь.

Забрезжило утро. При свете дневном

Забыл падишах о смятеньи ночном.

А царская, свита по разным местам

Искала царя между тем по следам.

И вот, наступила лишь только заря,

На площади сельской узрели царя;

Навстречу к нему устремились пешком

— Земля точно море в волненьи людском,—

Забегали слуги, на стол чтоб подать,

И важно в кружок разместилася знать.

Один из друзей постоянных царя

Тогда обратился к нему, говоря:

≪Как здесь принимали тебя, падишах?

А мы так всю ночь провели на конях≫.

Но царь не хотел в многолюдстве таком

Сказать о своем злоключенье ночном;

Он к уху вельможи приблизил уста

И молвил: ≪Проклятые эти места:

Никто мне не дал здесь пичужки крыла,

Зато я подвергся ляганью осла≫.

А пир продолжался, и царь, захмелев,

Всю ночь свою вспомнил, и взял его гнев. •>

Велел разыскать и связать старика,

И вот притащили к нему бедняка.

Отточенный меч притеснитель извлек,

И понял старик, что пришел его срок,

Он понял, что смерти приблизился час,

И все, что он думал, сказал не таясь.

—Когда над главой заносили кинжал,

Не правда ль, калем твой быстрее бежал?—

Пред близостью смерти бесстрашен и смел,

Тирана осыпал он сотнею стрел,

В отчаяньи молвив: ≪Не все ли равно,

Коль смертью лихой умереть суждено?

Но знай, не один говорю я, о царь,

Что небом ты проклят. Коль хочешь, ударь!

О нет, не один проклинаю я гнет—

Народ весь тебя за насилья клянет;

Волнует жестокость твоя всю страну,

Ее весь народ, не один я кляну.

Зачем же на мне вымещаешь одном?

Сказал я открыто—другие тайком;

Виновны равно пред тобой и они;

Всех подданных, если сумеешь, казни,

И если тебя раздражает упрек,

Ты взял бы, да корень упреков извлек;

Насилья творя, не надейся, увы,

Что будешь предметом хорошей молвы.

Тебя раздражают упреки? Так будь

Таким, чтоб тебя не могли упрекнуть.

Не лучше ль исправиться, о падишах,

Чем гнев вымещать на невинных людях?

Меня ты на смерть обрекаешь. И что ж?

Возможно, в весельи еще доживешь,__

Но, рано иль поздно, настанет черед,

Умрешь, но хула никогда не умрет.

Не сможет спокойно заснуть лиходей,

Бессонны коль очи страдальцев-люд ей.

Не знаю, воспримешь его или нет,

Но вот для тебя превосходный совет:

Ужели ты можешь за истину счесть

Придворных льстецов приниженную лесть?

Что пользы, коль будет хвалить тебя знать,

А вдовы за прялкой начнут проклинать?≫

Так он говорил под грозящим мечом,

Душевным величьем прикрыт, как щитом.

Сидел властелин средь безмолвных вельмож,

Шепнул ему на ухо ангел Серош:

≪Ты этого старца не думай казнить,

Казнишь одного, а с другими как быть?≫

Властитель подумал немного, потом

Махнул в знак прощенья своим рукавом.

Он собственноручно его развязал,

К груди своей крепко он старца прижал,

Затем таровато его наградил,

Надежд его древо плодами покрыл.

Прошло по вселенной сказанье о том,

Что счастье венчает правдивых венцом.

Полезней, чем мудрый, умеет порой

Урок преподать нам невежда простой.

Нередко лишь враг научает добру,

Для доброго друга ведь все понутру;

Льстецов причислять опасайся к друзьям,

Тот истинный друг твой, кто честен и прям.

Хоть горько лекарство, в нем польза всегда,

От сладостей будет больному беда;

Не нужно, чтоб ты перед правдой дрожал;

Ах, больше, чем истины, бойся похвал!

Итак, если ты не обижен умом,

Ты пользу найдешь в поученьй моем.

Халиф Аль-Мамун и невольница28

Когда Аль-Мамун на халифский престол

Вступил, он рабыню себе приобрел.

Лицом—точно солнце, а телом она—

Как розовый куст. Весела и умна.

Окрашены красным ее ноготки

— Не кровью ль погибших от страстной тоски?

На солнечном лике, как радуга, бровь

Отшельникам даже внушала любовь.

Но радости мало Мамун с ней вкусил:

От ласк отбивалась из всех она сил.

Охваченный гневом, халиф разрубить

Решил ее жизни прелестную нить.

Сказала рабыня: ≪Отдай палачу,

Но ласк я твоих, о халиф, не хочу!≫

Спросил Аль-Мамун: ≪Отвечай, почему

Влеченью противишься ты моему?≫

Сказала рабыня: ≪Причина проста

— Зловонны твои, о властитель, уста.

Стрела или сабля мгновенно разят,

Меж тем как зловоние—медленный яд≫.

Со скорбию, гнева смиряя прилив,

Прослушал признанье рабыни халиф.

Всю ночь размышлял, не смыкая очей,

А утром совета спросил у врачей.

С учеными много имел он бесед,

От них получил он целебный совет

И принял лекарство. Как розовый куст,

Вдруг стало душистым дыхание уст.

И обнял рабыню счастливый халиф:

≪Тот истинный друг мой, кто смел и правдив!≫

Твой истинный друг, кто укажет в пути

Препятствия все и поможет пройти.

Тому, кто блуждает, ≪ты прямо идешь≫

Сказавши, ты молвишь преступную ложь.

Коль наши пороки скрывают от нас,

Мы можем за доблести счесть их подчас.

Коль горечь больному пропишут врачи,

О сладости меда пред ним умолчи. •

Сказал раз аптекарь: ≪Захочешь быть здрав

— Не бойся настойки ты горькой из трав≫.

Целебное зелье—советы Са’ди,

Кто хочет лекарства, к нему приходи,

Просеяв чрез несколько мудрости сит,

Поэзии медом затем подсластит.

Рассказ

Когда-то я слышал вот этот рассказ:

Разгневался царь на философа раз.

Должно быть, он правду сказал, не стерпев,

И вызвал владыки надменного гнев.

И вот повелел «он, изгнав из дворца,

В узилище ввергнуть сего мудреца.

Приятель несчастному молвил тайком:

≪Не нужно б тебе заикаться о том≫.

—≪Исполнил я бога верховный приказ, I

Тюрьмы не боюсь: просижу я в ней час≫.

Хоть тайно они разговор сей вели,

Но рее же шпионы царю донесли.

Тиран усмехнулся: ≪Он спятил с ума,

Бессрочная дерзкому будет тюрьма!≫

Об этом сказал заключенному паж,

Ответил: ≪Пойдешь и царю передашь,

Что грозный меня не пугает указ.

Вся жизнь человека не краткий ли час?

И царская милость ничуть не сладка,

И казнь не пугает меня, старика.

Ты грозный владыка с войсками, с казной,

А я угнетен нищетой и семьей,

Но быстро сотрется различья черта,

Лишь только под смертные внидем врата.

От жизни ничтожных услад уклонись,

Тиранство покинь и суда берегись.

Сбирали ^богатства и прежде тебя

Насильем и алчностью страны губя.

Живи, чтоб тебя поминали добром,

Не так, чтоб тебя проклинали потом.

Ах, если неправо ты правишь страной,

Проклятье потомства навеки с тобой.

И как бы высоко властитель ни сел,

Смиренный обрящет в могиле удел≫.

Услышав такие слова, в тот же миг

Властитель* велел ему вырвать язык.

Вновь подал мыслитель бестрепетно глас:

≪И этот меня не пугает указ.

Что ж, буду немым. Приговор свой верши,

Ведь внемлет господь и глаголам души.

Ни бедность, ни пытка меня не страшат,

Коль вечных сподоблюсь по смерти услад≫.

Ах, если умрешь ты угодным судьбе,

Стенания плакальщиц—праздник тебе!

Борец и череп

Какой-то кулачный боец обнищал,

Ни завтрака он, ни обеда не знал;

Себя не сумев прокормить кулаком,

Он стал выколачивать деньги горбом;

Весь день, посылая проклятья судьбе,

Он землю и глину таскал на себе;

Порой разгорался в нем ярости пыл,

Порою сидел он тосклив и уныл,

Порою, при виде житейских услад,

Вода для него превращалася в яд,

Порой же рыдал: ≪Не житье, а беда!

Такого никто не знавал никогда!

Другим и барашек, и дичь, и пирог,

А мне не по средствам хотя бы чеснок.

Где ж правда? Ведь рвется проклятие с губ—

Я наг, а у кошки хороший тулуп.

Ах, если б во время работы моей

Да сжалился бог над недолею сей,

И в руки, которые тяжко болят,

Какой ни на есть, да попался бы клад,

Тогда бы потешил я сердце мое, !

Забыл бы постылое это житье≫.

Однажды он землю прилежно копал

И череп истлевший в земле отыскал,

В земле пролежал он немало годов,

Распался почти и лишился зубов.

Вдруг подали голос пустые уста:

≪Эй, парень, не так уж плоха нищета!

Ты видишь, во что превратился мой рот.

Пивал он и горечь, пивал он и мед.

Судьба коловратна* Умрешь ты, о друг,

Но все не устанет вращаться сей круг≫.

Совет сей усвоил несчастный борец,

Печалям своим положил он конец.

≪Безумец, не сетуй,—сказал он себе,—

Себя не губи; будь покорен судьбе/

Пускай одному никргда не везло,

Другой же до неба возвысил чело,

По смерти забудут и тот и другой

Свое положение в жизни земной,

Забудутся горе и радость, и лишь

Останется то, что благого творишь.

Не нужны ни троны, ни блеск диадем,

Добро лишь укажет дорогу в Эдем≫.

Блаженства от власти не жди, государь,

Пройдет эта власть, как и многие встарь.

Сей мир скоротечен, но вечен твой дух.

К народному гласу склоняя свой слух,__

В своих государственных, трудных делах,

Об истинной вере ревнуй, падишах.

Будь щедр и разбрасывай злато, гляди—

Нет злата, так перлы рассеял Са’ди!

Рассказ

Я слышал, что правил одною из стран

Жестокий и мрачный властитель-тиран.

Он в сумерки день превращал для людей,

А ночью они не смыкали очей.

Весь день проводили в тревоге они,

А ночью молились: ≪Господь, охрани!≫

Однажды у старца святого тех дней

В слезах попросил кое-кто из людей:

≪Заступник, ступай к лиходею сему,

О страхе пред богом напомни ему≫.

Ответил: ≪О боге пред ним говорить,

Не значит ли имя господне сквернить?≫

О друг! Пред безбожником будешь ты зря

Стараться, о боге ему говоря.

Высоких словес ведь достоин не всяк,

Не примется семя, упав в солончак.

В словах сих усмотрит невежда вражду,

Не стерпит, и, знай, попадешь ты в беду.

Но ты, Абу-Бекр, не из этих невежд,

И ты не обманешь высоких надежд.

Ты господа любишь—такому царю

Я истину смело в лицо говорю.

Печатка пред камнем бессильна, печать

Лишь может на воске она оставлять.

И если тиран на меня озлоблен,

Не диво! Я—сторож, а вор— это он.

Но ты—тот же бдительный страж, о Зенги,27

Храни тебя бог и тебе помоги!

Однако за это хвалить без конца

Не буду тебя, но прославлю творца

За то, что тебя он приблизил к себе,

Не бросил тебя, предоставив судьбе.

Стараются все, но не всякому мяч

Удастся увлечь на ристалище, вскачь.

Ты рай обретешь не ценою заслуг,

Но тем, что избрал тебя бог между слуг.

Да чист будешь сердцем, да будет твой трон

Могуч, знаменит и высоко взнесен,

Да будут успешны стремленья твои,

Да приняты будут моленья твои!

Продолжение советов царям.— Советы

государственные и военные

На мирный исход не утратив вполне

Надежды, не надо стремиться к войне.

Коль силой врага опрокинуть нельзя,

Уместна уступчивых действий стезя.

А если твой враг не уступчив и рьян,

То в щедрости, знай, от беды талисман.

Ведь злато порою оружья сильней

И делает острые зубы тупей.

Умело и хитро страной управляй,

Коль руку врага не укусишь—лобзай.

С врагом обращайся, как с другом, пока

Ему не сумеешь намять ты бока.

Ростем Исф^ндьяра сразил, но и он28

Уловкою хитрою сам был сражен.

Малейшей вражды опасайся. Порой

Потоп начинался от капли одной.

Не хмурь понапрасну, властитель, бровей:

Ничтожнейший враг все ж опасней друзей.

Коль множит врагов бессердечность твоя,

Ликуют они, но страдают друзья.

Вперед не бросайся, коль враг твой сильней.

Смотри—кулаками по бритве не бей!

А если ничтожна противника рать

Не подло ль на слабых, о друг, нападать?

Хотя б ты силен был, как слон или лев,

Не лучше ли мир, чем разнузданный гнев?

Все мирные средства испробуй, о царь,

Лишь их исчерпав, на врага ты ударь.

Коль враг ищег мира—подай ему длань,

Коль ищет войны—будь готовым на брань. V

Ведь если о мире он сам попросил—

Значенье твоих приумножил он сил,

А если он сам начинает войну—

С тебя перед богом снимает вину.

Но если война загорелась — тогда

Долой миролюбье, вражда так вражда!

Коль будешь любезничать ты с подлецом,

Лишь чванство и спесь увеличишь ты в нем.

С геройскою ратью, на борзых конях, .

Врага сокруши и развей его прах.

Но если смирится, раскается он,

Да будет тобою, о царь, пощажен.

Коль враг побежденный предстал пред тобой,

Ты ярость из сердца исторгни долой≫

Коль просит пощады, ее окажи,

Но все ж опасайся измены и лжи.

Выслушивай старцев: за долгие дни

Скопили премудрость и опыт они.

Порой престарелый достигнет мудрец

Того, перед чем приуныл бы боец.

О царь! Ведь победу предвидеть нельзя,

Пусть будет для бегства открыта стезя.

Коль видишь, что, дрогнув, смешалася рать.

Зачем драгоценной душе пропадать?

Коль ты в стороне, убегай ото всех,

Нельзя—так во вражий оденься доспех.

Хоть тысяча вас против вражьих двуста,

Все ж ночью покиньте чужие места.

Напав из засады, ночною порой #

Горсть всадников кажется ратью большой.

В ночном переходе себя береги,

Быть может, в засаду засели враги.

Следи, чтоб дневной переход отделял

Тебя от врага, если нужен привал.

Тогда нападенья не бойся, хотя б

Врагами командовал сам Эфрасьяб.09

Когда ж от дневного похода остыл

В дружине враждебной воинственный пыл,

Используй ошибку противника, царь;

На войско усталое смело ударь,

Преследуй врага, сокруши его стяг,

Не дай, чтобы раны залечивал враг.

Однако, преследуя, будь на чеку,

Отбиться от свиты легко на скоку.

Отбившись, пропал ты! Со всех вдруг сторон

Враждебными силами ты окружен.

Но так же без помощи ты пропадешь,

Коль войско твое возлюбило грабеж.

Пусть войско не так уж ретиво в бою,

Но лишь бы хранило особу твою,

Следи, государь, чтобы в войске герой

Бывал награжден и отмечен тобой,

***

Уверенность брось, что не будет обид
От двух зложелателей, слабых на вид,
Тайком сговорятся, и слабая длань
Окрепнет и станет способной на брань.
Сумей одного лишь уловкой отвлечь,’
С другим же легко совладает твой меч.
Когда в наступленье твой враг перейдет,
Пускай все уловки и хитрости в ход.
С врагами врагов заключай ты союз,—
Врагу из подобных не вырваться уз.
Раздор заприметив во вражьих войсках,
Вложи ятаган свой в ножны, падишах.
Когда меж волками грызня и вражда,
Спокойно пасутся овечьи стада,
Когда меж твоими врагами раздор,
Сзывай на пирушку веселую двор.
О царь, на врага ты решился пойти,
Но все же изыскивай к миру пути.
Владыки, войной покорявшие мир,
В конечном расчете боролись за мир.
Доверье солдата старайся снискать,
Чтоб шла за тобою с готовностью рать.
Коль вражеский вождь попадется в полон,
Ты тотчас его не казни, разъярен.
Ведь может быть так, что один из вождей
Захвачен врагом из дружины твоей,
И если покончишь с плененным врагом,
С твоим не увидишься больше вождем.
Не знавший судьбины жестоких оков
Бывает к плененным жесток и суров.
Тому, кто изведал плененья печаль,
Несчастных плененных становится жаль.
Коль вождь полоненный обласкан тобой,
Возможно, что сдастся тебе и другой.
Не лучше ль десяток предавшихся вновь,
Чем в сотне набегов пролитая кровь?
О царь, если друг твой в родстве со врагом,
Смотри, как бы козней не строил тайком.
Быть может, о кровном он вспомнит родстве,
И месть зародится в его голове.
А лести словесной не верь, ибо льет
Преступник отраву нередко и в мед.
Лишь тот застрахован от вражеских ков,

Кто даже в приятелях видит врагов.
Лишь тот охраняет надежно карман,
Кто видит везде воровство иль обман.
В дружину того не бери ты, чей нрав
Заносчив, мятежен, изменчив, лукав.
Коль он бунтовал против прежних господ,
Узнаешь и ты с ним немало хлопот.
Пусть будет мятежник доверья лишен,
Пусть верный за ним наблюдает шпион.
Коль с норовом конь—удлини повода,
Но если отпустишь—пропал навсегда.
Коль ты захватил неприятельский край,
На волю всех узников там выпускай,—
Колодник за тьму причиненных обид
Жестоко врагу твоему отомстит.
Пусть будет закон, что тобою введен,
Для подданных лучше, чем прежний закон.
Тогда, если прежний владыка войной
Нагрянет, народ сей пойдет за тобой.
Но если любви ты его не снискал,
Напрасны запор на воротах и вал.
Ты думаешь, враг за вратами—смотри:
Сообщники вражьи гуляют внутри!
Военные меры старательно взвесь,
Но тайной окутывай замысел весь.
От всех эти планы заботливо скрой:
Шпион меж друзей восседает порой.
В восточном походе, коль делал привал,
На запад шатры Искендер обращал.
Бехмен-воевода, идя на Забул,31
Противника ложной молвой обманул.
Итак, коль не скрыл ты военных задач,
Ошибку свою, о властитель, оплачь!
Будь милостив-, ласков-—насилья к чему?—
И мир покорится жезлу твоему.
Ведь если добро плодотворно, тогда
В насильях, в гордыне какая нужда?
Ах, если не хочешь сердечной тоски,
Несчастных сердца из оков извлеки!
Не ратью могучей силен ты, о шах,
Но если тебя поминают в мольбах.
Моления богоугодных людей,
Чем самое грозное войско, сильней.
Когда за тебя помолился дервиш,
Ступай: Феридуна в бою победишь!