Ташкент-Алматы-Астана-Стамбул: Путь исламоведа

Я взялся кратко изложить в этой статье научную биографию Аширбека Курбановича Муминова не просто потому, что нас связывает многолетняя дружба, или потому, что нам довелось работать над совместными проектами, статьями и книгами. Многим специалистам хорошо известно, что современное исламоведение в Узбекистане или Казахстане трудно представить без работ А. Муминова. Может быть, о создании им научной школы говорить пока рано, поскольку большинство его учеников оказались не столь активны на поприще исламоведения, в смысле фундаментальных публикаций. Однако работы их учителя признаны в мировом исламоведении и активно используются многими зарубежными коллегами, что само по себе должно восприниматься как свидетельство его международного авторитета.

Естественно, мой обзор не будет состоять из дифирамб, хотя Аширбек Курбанович их более чем достоин. Мне действительно важно частично «реконструировать» его биографию, как показательный пример становления исламоведа в недрах меняющегося советского востоковедения, что совпало с переменой отношения к религии (еще до «горбачевской перестройки»). Параллельно хотел бы напомнить о некоторых его работах, которые заложили важные и перспективные, на мой взгляд, направления исследований. Я постараюсь сделать свой обзор с некоторой долей критического анализа, поскольку хорошо знаю, что, во-первых, сам Аширбек Курбанович как истинный исследователь смотрит на некоторые свои работы и идеи прошлого критически. Во-вторых, мне хотелось бы использовать пространство этой статьи для того, чтобы бросить хотя бы беглый взгляд на состояние исламоведения в Узбекистане и братском Казахстане, естественно в контексте научной деятельности Аширбека Курбановича.

Я воспользуюсь этим обычным «жанром» в реконструкции биографии своего коллеги и друга, включив в это обзор библиографии А. Муминова (см. в приложении список его работ), поскольку такой способ позволит мне, во-первых, проследить биографию, или важные этапы становления ученого. Причем, я постараюсь показать его жизненный и научный путь в неразрывной связи с его происхождением, окружающей средой, политическими и иными перипетиями, которые всегда влияют на ученого.

В биографии А. Муминова возник ряд удачных стечений обстоятельств, которые повлияли на судьбу этого человека, избравшего позже свою стезю в науке и особенно на ниве исламоведения. Ведь совершенно ясно, что хорошими учеными не рождаются. За званием «академический ученый» стоит тяжкий и многолетний труд.

Во-вторых, я постараюсь в этом же контексте жанра «биографии» отметить самые важные, на мой взгляд работы А. Муминова.

Ташкент–Ленинград: школа, университет, аспирантура

Аширбек Муминов родился в Ташкенте (18 июля 1959 г.) и большую часть жизни прожил в т.н. «Старом городе». Здесь же учился в специализированной средней школе, где в число предметов со второго класса был включен арабский язык.

Для советской действительности появление такой школы, где изучались «восточные языки» (арабский, хинди, китайский и др.) было результатом активизации политики бывшего СССР в странах «Зарубежного Востока» [1]. Иными словами, для успешного осуществления такой политики требовались специалисты со знанием «восточных языков», а лучший способ привить такие знания – изучать его с детства. В этом смысле А. Муминову тогда повезло, поскольку его отец Курбан Муминов (тоже будучи ученым) специально хлопотал, чтобы устроить сына именно в эту школу (Школа № 1), которая всегда была «на особом контроле», поскольку власти естественно опасались того, чтобы вместе с изучением арабского языка ученикам не был привит «нездоровый интерес к исламу» (как тогда это формулировали). Контроль, часто был формальным и поэтому многие выпускники так или иначе стали хорошими специалистами в области исламской культуры, истории и позже правоведения. Кажется, что самый показательный пример в этом смысле – биография и научная деятельность Аширбека Курбановича.

Старый город Ташкента советского времени, где родился и вырос Аширбек, это особый феномен. Крупные города региона Средней Азии делились на «новый город» и «старый город», что было последствием русской колонизации. Старый город обычно располагался на месте средневекового городища (со всеми соответствующими коммуникациями, мечетями, базарами и пр.), а его жители, несмотря на изощрения господствующей идеологии, оставались последовательными приверженцами религиозной традиции и религиозных же этических предписаний. В советское время это разделение городов сохранялось, и старый город остался автономной топографической и даже социально-коммуникативной единицей. Относительная изоляция и плотное расселение способствовали сохранению обычаев, традиций (в первую очередь мусульманских, которые, правда, иногда смешивались с новыми советскими ритуалами), религиозной этики, ритуальных, соседских, родственных или деловых коммуникаций, которые воспринимались как незаменимая и важная часть национальных обычаев.

Именно окружающая обстановка старого города стала первым (возможно не вполне тогда осознанным) жизненным уроком для юного Аширбека, который был буквально включен в повседневные проявления религиозных коммуникаций, устойчивой мусульманской этики в повседневных и периодических ритуалах, сумев не просто наблюдать за ними, но и участвовать в них. Этот опыт сильно пригодился ему, когда пришлось смотреть на проявления традиций в автохтонных социумах с точки зрения исламоведа. Хотя в семье, благодаря стараниям родителей, сохранялись казахские обычаи, а казахский оставался языком общения внутри семьи.

Я иногда замечал, что еще в начале 1990-х годов А. Муминов умудрялся сохранять своеобразную двойственную идентичность, однако предпочитая свою родную, то есть казахскую, что естественно, однако сохраняя глубокое уважение к окружающим его людям в самом сердце старого города Ташкента. Уже тогда среда, его генеалогическое происхождение – все это наложило серьезный отпечаток на личную толерантность и привило Аширбеку Курбановичу способность адаптироваться к любой культурной среде.

И теперь, когда он работает в знаменитой организации ИРСИКА (IRCICA)[1], его идентичность стала действительно региональной, то есть как гражданина региона Центральной Азии. Именно за связь ИРСИКА с этими странами он несет ответственность на нынешней своей должности.

Вернемся, однако, в юность А. Муминова. Окончив школу в 1976 г. на золотую медаль, он в том же году поступил на арабское отделение факультета восточных языков Ташкентского государственного университета (ТашГУ), которое он окончил также с отличием в 1982 г. Затем (в 1982-1985 гг.) работал младшим научным сотрудником в отделе «Источниковедения и каталогизации восточных рукописей» Института востоковедения Академии наук УзССР (г. Ташкент). Работа с рукописями стала первым толчком в выборе направления исследований. По рассказу самого Аширбека Курбановича, уже тогда он стал ощущать недостаток в образовании, поскольку советское учебное востоковедение было преимущественно ориентировано на привитие навыков переводческой деятельности и, в лучшем случае, на работу в качестве журналиста, обозревателя, реже историка. Однако Аширбек Курбанович работая с рукописями, так сказать, быстро вошел «и в курс, и во вкус», и уже через некоторое время свободно читал разные рукописи и стал публиковать некоторые результаты своей работы с уникальными манускриптами [2].

Работа в Институте востоковедения была прервана службой в армии (1985–1987 гг.) в качестве старшего переводчика арабского языка (г. Севастополь, военный Учебный центр). Аширбек Курбанович с юмором вспоминает об этом периоде своей биографии, хотя говорит, что общение с офицерами Учебного центра, попавшими сюда из арабских стран (в основном из Египта и Палестины) тоже пошло на пользу и помогло усилить живой арабский язык, причем в разных диалектах.

После окончания службы А. Муминов по распределению (тоже огромная удача в его судьбе!) попал в списки кандидатов на обучение в аспирантуре в Ленинграде. И не просто в аспирантуре, а именно по направлению «исламоведение». Причем, этот выбор молодой и целеустремленный Аширбек делает сознательно. Он поступает в аспирантуру Ленинградского Отделения Института востоковедения АН СССР по специальности «историография, источниковедение и методы исторического исследования (история ислама)». Это был тяжелый период, поскольку приходилось буквально «на ходу» латать образование, усиленно работать в библиотеке, превращать азы исламоведения в прочные знания. Сама атмосфера Арабского кабинета, где работали такие маститые ученые как А.Б. Халидов, О.Г. Большаков, С.М. Прозоров и другие, становилась тем самым условием, где обретался опыт академических исследований, дух которого буквально витает в воздухе этого немного душного помещения. Много позже (в 1996 г.), когда мне довелось ненадолго окунуться в эту же атмосферу, я запомнил слова патриарха исламоведения Анаса Бакиевича Халидова, обращенные к моему другу: «Аширбек, я вспоминаю вас неоперившимся юным аспирантом, вспоминаю с теплотой, потому, что вы тогда проявили чудеса работоспособности. Это редкое качество».

Ну, и конечно, с особой теплотой Аширбек Курбанович вспоминает своего учителя и выдающегося исламоведа Станислава Михайловича Прозорова. Под его руководством за относительно короткий срок (в 1991 г.) А. Муминов написал и успешно защитил кандидатскую диссертацию. Тема диссертации звучала так: «Ката’иб а‘лам ал-ахйар» ал-Кафави (умер в 990/1582 г.) как источник по истории ислама в Мавераннахре (II/VIII-VII/XIII века)». Этот уникальный источник содержит биографии многих богословов Мавара’ан-нахра и соседних регионов. К сожалению, диссертация осталась неопубликованной, хотя многие ее части автор использовал в своих последующих публикациях [3]. Таким образом, Аширбек Муминов стал прямым преемником ленинградской (санкт-петербургской) школы востоковедения и исламоведения.

Ташкент–Туркистан–Ташкент. Научный поиск и поиск себя

В 1990 г. А. Муминов вернулся в Ташкент и до 1991 г. работал научным сотрудником в отделе источниковедения и каталогизации восточных рукописей Института востоковедения, где начинал свою карьеру. Именно тогда я познакомился с ним и именно тогда он говорил, что академического исламоведения в Ташкенте фактически нет и его нужно создавать практически «с нуля» [4]. Мы в совершенном согласии отметили, что в Узбекистане (на то время) носителями зарождающегося исламоведения де-факто становятся религиозно воспитанные молодые люди, что накладывало свой отпечаток на понимание задач и перспектив исламоведения в стране. Дело было не в том, что такое отношение и подходы в изучении ислама не имеют право на существование. Это было отражением реалий того времени, когда процесс реисламизации обществ в пост-советских республиках Средней (Центральной) Азии набирал серьезные обороты, а академические (секулярные, но не атеистические!) подходы воспринимались едва ли не как форма советского атеизма. В таких условиях было сложно работать. Однако нужно отдать должное Аширбеку Курбановичу, поскольку он даже в такой среде, в то сложное время и позже сумел отстоять именно академические подходы, и главное, своими глубокими знаниями и публикуемыми работами доказать, что апологетика (в особенности религиозная) серьезно ограничивает собственно выводы и мешает концептуальным подходам в научных исследованиях. Однако тогда и много позже А. Муминов проявляет совершенно уникальные образцы толерантности, заложенной, как сказано выше, еще с детства. Многие из его учеников и продолжателей в Ташкенте и Ферганской долине были из религиозно воспитанных людей. Однако для меня до сих пор остается загадкой, как ему удавалось, не затрагивая религиозных чувств своих аспирантов, суметь привить им основы научных подходов, удержать от беспрекословной и почти фанатичной веры в религиозные мифы, приобщить к образцовым работам мирового исламоведения.

Через год (в июле 1991 г.) Аширбек был приглашен в качестве старшего преподавателя и затем доцента и заведующего кафедрой восточной филологии Международного Казахско-Турецкого университета имени Ходжа Ахмада Ясави в городе Туркестане. В эти годы у Аширбека Курбановича появился интерес к родословным (шаджара/шежiре), связанным с ранней историей Йасавийа (об этом подробней ниже). Интерес к суфизму, связанный не только с родословными, но и святынями, которые считались могилами шейхов йасавийской силсила,  начинался с некоторых небольших статей, в которых еще не вполне ясно формулировались некоторые идеи [5], которые только по происшествии более десятка лет приобретут перспективные в научном смысле формы, воплощать которые взялся сам их автор (см. ниже).

Аширбек Курбанович в это время, по его словам, стал чувствовать отдаленность Туркистана от научных центров, от хранилищ рукописей, остро ощущал дефицит необходимой для каждого ученого академической среды, необходимой для нормального общения с коллегами (в Туркистане к этому времени такой среды еще не сложилось, кажется до сих пор с этим там проблемы). Поэтому он часто посещает как Ташкент, так и Алматы, похоже, приглядываясь, где мог бы найти соответствующую среду и условия для более плодотворного продолжения своих научных штудий. Через некоторое время выбор пал на Ташкент, хотя уже тогда из скудных замечаний моего друга мне было ясно, что душа его все-таки была более расположена к Алматы. Однако в Алматы среды исламоведов (или востоковедения, в том виде, котором оно существует теперь) еще не сложилось, к тому же здесь еще не было Совета по защите диссертаций в избранном направлении. К тому же Ташкент в то время давал больше шансов наладить полезные контакты с зарубежными коллегами, которые воспринимали Ташкент как некий центр научных исследований. Здесь можно было успешно продолжать исследования и защитить диссертацию. Таким образом, родной город вновь стал стартовой площадкой для карьеры и новых идей А.К. Муминова.

Ташкент встретил Аширбека Курбановича с удовольствием, поскольку здесь в разгаре были попытки создать школу исламоведения. К тому же А. Муминов к этому времени был уже признанным исламоведом, и именно поэтому он был приглашен поработать на недавно созданной кафедре исламоведения этого ВУЗа (1993-2005).

Это был период не только его плодотворной работы со студентами, аспирантами, но подлинным расцветом в творческом отношении. Одновременно он работал во вновь открывшемся (1998 г.) Ташкентском Исламском университете. Тогда же Аширбек Курбанович создает учебник, рассчитанный для подготовки исламоведов [6]. Однако в настоящее время ее невозможно найти даже в библиотеках, а сам учебник был переработан (увы, не в самом лучшем виде) а в него внесены оценки религии и религиоведения с апологетической точки зрения. По крайней мере, отсутствие исламоведа такого уровня как А. Муминов серьезно сказалось на качестве как учебников в Узбекистане, так и собственно учебных программ и обучения.

Одновременно на поприще научных изысканий Аширбек Курбанович был намного более успешным. С момента его условно «второго ташкентского периода», наши творческие контакты с ним стали особенно интенсивными, и мы вместе задумали совместную работу над некоторыми статьями и в перспективе книгами. Наши амбиции не мешали, а скорее стимулировали идеи, задумки. Часть идей была успешно воплощена в жизнь, правда, получая совершенно неожиданные для нас виды. В 1993-1994 годах мы познакомились с тогда еще мало кому известными Анке фон Кюгельген (ныне профессор Университета в Берне) и Михаэлем Кемпером (ныне профессор Университета в Амстердаме). Это был очень полезный научный контакт, переросший затем в искреннюю дружбу. Мы сопровождали своих друзей в экспедиции по историческим городам Средней (Центральной) Азии, много говорили, строили планы совместной работы. Анке и Михаэль снабжали нас массой литературы наших зарубежных коллег и буквально отрыли нам окно в мир Европейской науки. Самые крупные совместные международные проекты с ними завершились серией публикаций [7], благодаря которым, в свою очередь, мы тоже были вовлечены в мировую науку.

Именно тогда мы с Аширбеком Курбановичем начали понимать, что настоящая академическая наука (в том числе исламоведение) не может быть «узбекской», «казахской» или «русской». Определение «национальная наука» (как не самое лучшее наследие советского времени) обречено оставаться маргинальным, на которое можно смело ставить штамп «для внутреннего пользования». Преодолеть эти стереотипы нам помогли другие коллеги и друзья из Европы, США, Японии и др. стран. Из них, кроме Михаэля и Анке, особенное влияние на нас оказали профессора Юрген Паул (Университет Халле) и Девин ДиУиз (Блумингтон, Университет Индианы). Оба стали нашими друзьями, тоже охотно помогали добывать труднодоступную литературу, давали рекомендации в случаях, когда мы получали гранты в различных фондах для работы в европейских, японских или американских центрах и университетах. Позже появились десятки новых коллег и друзей из многих стран мира.

Мы активно использовали другое «окно в Европу» – Французский Институт исследований Центральной Азии (ФИИЦА / IFEAC, в 1996-2009 гг. работал в Ташкенте, ныне – в Бишкеке). Первый директор этого Института, наш коллега и друг, покойный проф. Пьер Шювен оказал нам неоценимую помощь в расширении наших контактов, переводах и публикации наших статей. Институт финансировал наши первые научные командировки в Европу (Францию и Германию), а также научные экспедиции в регионе. Одна из статей, написанная тогда мной совместно с А.К. Муминовым и Е.Г. Некрасовой, затрагивала тему святых и святынь Средней Азии, связанных с именами библейских пророков, упомянутых в Коране. Основным примером стали святыни, связанные с именем пророка Аййуба (Иова). Аширбек Курбанович впервые попытался озвучить свою идею о связи этих святынь с т.н. «кахтанидским преданием», то есть с мифологией древних сказаний арабских племен, участвовавших в завоевании, затем исламизации Центральной Азии. Однако прямых доказательств отыскать не удалось, кроме некоторой схожести описаний «героев исламизации», либо контекстов самих сказаний. Позже, Аширбек Курбанович под влиянием устной критики ряда коллег, внес серьезные коррективы в эту идею (см. в его библиографии). Именно это качество – смотреть на свои работы критически одно из лучших его достоинств как ученого.

В Ташкенте А. Муминов завершает работу над докторской диссертацией «Роль и место ханафитских ‘улама’ в жизни городов Центрального Мавараннахра (II–VII/VIII–XIII вв.)» (защищена 24 июня 2003 г. на заседании специализированного совета при Ташкентском исламском университете и нострафицирована  в  Комитете по надзору и аттестации в сфере образования и науки Министерства образования и науки Республики Казахстан  в июне 2006 г.). Недавно эта работа была опубликована, причем дважды (с разницей буквально в два года), поскольку Аширбек Курбанович решил оперативно отреагировать на появившиеся критические замечания и внести существенные поправки в новое издание (см. в библиографии его работ). Во ее издании основным его критиком и редактором стал его учитель С.М. Прозоров.

Чтобы понять роль Аширбека Курбановича в организации учебных процессов и научной деятельности в его «второй ташкентский период», я вновь напоминаю среду, в которой ему приходилось работать. Несмотря на старания А. Муминова, основная масса исламоведов оставались (и продолжают оставаться теперь) склонными к чисто религиозным (апологетическим) подходам в изучении ислама и оценки других религий. Его деятельность вносила свои коррективы в существующие подходы, однако усилий одного человека, даже при поддержке руководства, оказалось недостаточным. Возможно поэтому воспитать достойных себе преемников в Ташкенте ему не удалось, что серьезно огорчает Аширбека Курбановича. Хотя одновременно многие его ученики сделали массу полезных работ, издали и изучили ряд уникальных сочинений и так далее (это Ш.Ю. Зиёдов, Д.О. Рахимджанов, З. Наджмиддинов, М.Р. Атаев, С. Джураева, Н.У. Абдулахатов и другие).

Мы продолжали наше научное сотрудничество и расширяли свои контакты и с коллегами других стран, в том числе с Россией. Аширбек Курбанович старался быть вовлеченным в исследования в Казахстане, продолжая интересоваться разными вариациями сакральных историй (в виде генеалогических историй шеджiре), часть которых он публиковал со своими коллегами (в частности, с З.З. Жандарбековым). Хотя, справедливости ради надо сказать, тогда еще у Аширбека Курбановича ясной идеи как толковать этот поистине уникальный источник еще не сложилась. Однако научная интуиция подсказывала ему, что этот неисследованный до тех пор источник таит в себе замечательные перспективы, как в смысле понимания позднейших интерпретаций истории Йасавийа, так и изучения местных форм бытования ислама, когда коллективная память склонна реконструировать собственную историю в виде сложного исторического мифа. Совсем не обязательно искать в нем пресловутую «историческую правду». Эта история воспринималась многими поколениями как собственная сакральная история и именно с этой точки зрения была полезна и важна.

Только недавно А. Муминовым, при участии проф. Девина ДиУиза и некоторых коллег из Узбекистана, был издан более или менее полный корпус шеджiре (шаджара), а во введении к обоим томам ясно показано значение этого источника в понимании особенностей мифологических историй, форм локального ислама, «народного» переосмысления истории исламизации и суфийской преемственности и т.п. [8]

Однако я могу точно засвидетельствовать, что А. Муминов стал фактически первооткрывателем этого рода источников, буквально пробудив к ним интерес не только в Казахстане или, скажем, в Узбекистане, но и в научной среде Европы, Японии и США.

Весьма продуктивным стало участие Аширбека Курбановича в составлении теперь уже хорошо известного энциклопедического словаря с характерным названием: «Ислам на территории бывшей Российской империи». Идея создать такой словарь принадлежит учителю А. Муминова – Станиславу Михайловичу Прозорову. Словарь стал не просто кратким справочным пособием. Большинство статей в них – это оригинальные и полноценные исследования. Статьи Аширбека Курбановича в этом энциклопедическом словаре, наверное, самые информативные и насыщенны новыми перспективами для исследований. В его выдающейся эжрудиции мне не раз приходилось убеждаться, когда я готовил с ним ряд совместных статей в «Энциклопедию».

В этот же «второй ташкентский период» А. Муминов продолжал работу над историей богословия и особенно школ (мазхабов) юриспруденции в Трансоксиане и южных районов современного Казахстана [9]. Именно тогда он решил изучать рукописи библиотек знаменитых в былом личностей. Такой подход был некогда инициирован А.Б. Халидовым. Однако именно А.Муминову удалось в этом смысле достичь серьезных результатов [10], еще раз показав свою уникальную результативность

Особенно следовало бы отметить усилия А. Муминова в организации и участии в публикации ряда каталогов сочинений, хранящихся в официальных учреждениях и частных архивах как Узбекистана, так и Казахстана. Эту работу он продолжает до сих пор и редко кто из современных ученых может сравниться с ним в результатах каталогизации, в том числе и частных архивов [11]. Поражает география этих фондов, которые привлекал Аширбек Курбанович со своими Коллегами. Это Туркистан, Карши, Республика Каракалпакстан, города Ферганской долины и так далее. Между прочим, в каталоги часто входили рукописные источники, которые впервые были открыты самим А. Муминовым. Причем, даже перебравшись в Казахстан, он продолжал участие в работе ряда экспедиций (например, теми, которыми руководили японская исследовательница Яйойи Кавахара и А. Муминов). Экспедиции выявляли и публиковали ряд неизвестных документов и рукописей, в том числе и генеалогические истории [12].

Одновременно Аширбек Курбанович работал не только над рукописями, документами, обучением студентов и аспирантов. История ислама в советский период, формы адаптаций верующих того периода тоже привлекали его внимание. И на этом поприще его профессиональная подготовка послужила хорошую службу, поскольку ему удалось выявить и понять ряд процессов, которые другой специалист едва ли бы увидел. На этом поприще мне пришлось много сотрудничать с Аширбеком Курбановичем. Это тоже принесло свои плоды, и мы в наших совместных публикациях предложили свое видение сложных процессов, которые способствовали формированию феномена «советский ислам», впервые обратили внимание на богословские диспуты советского времени (стараясь объяснить их богословскую суть), которые затем продолжились в начале 1990-х годов прошлого века и тогда же стали идеологической основой бурной реисламизации конца 1980-х и начала 1990-х годов прошлого века. Наше предпочтение преимущественно исламоведческих подходов нашло своих последователей, однако встретило справедливую критику особенно со стороны некоторых этнологов [13]. Речь шла о том, чтобы не сводить процессы реисламизации в поздний советский период и в начале независимости в некое противостояние «ваххабитов» и консерваторов (определения условные), а было так же связано с локальными конфликтами (например, внутри кишлаков или районов), с конкуренцией за влияние на общину и различные ресурсы, особенно обостряющейся во время реформ. Мы предложили смотреть на эти процессы с точки зрения внутренних диспутов богословов, возрождения давних религиозных и культурных феноменов в новых условиях.

Мы с А. Муминовым отреагировали на устную и письменную критику коллег, однако поначалу придерживаясь все-таки исламоведческого подхода, Одновременно мы впервые и подробно описали и проанализировали сложные процессы внутри общины борьбу разных групп за влияния и ресурсы, не менее сложную историческую перспективу, когда религиозная идеология прошлого неожиданно и осознанно возрождалась некоторыми религиозными лидерами как в недрах советской действительности, так во время бурной реисламизации [14]. В дальнейшем мы с А. Муминовым тоже обратились к разным случаям («кейсам») локальных историй, рассматривая локальные формы т.н. «исламского бума», то есть вдали от городских центров [15]. По крайней мере, такого рода примеры показывают, что Аширбек Курбанович никоим образом не отвергал критику, используя ее для собственного профессионального роста.

Ташкент–Алматы: между наукой и административными обязанностями

В 2005 году А. Муминов перебрался в Алматы, приняв приглашение директора созданного там Института востоковедения М.Х. Абусеитовой. Причем, должность была хлопотной – заместитель директора. Едва ли не с первых дней Аширбек Курбанович говорил о том, что масса административной работы почти не оставляет времени на науку. Тем не менее, нельзя сказать, что между «вторым ташкентским периодом» А.Муминова и началом его работы в Алматы была большая разница в научном плане. Именно в начале условно «алматинского периода» Аширбек Курбанович опубликовал массу работ, начатых в Ташкенте. Хотя завершить их было непросто. Едва ли в самом начале «алматинского периода» А. Муминов совместно с Б.Е. Кумековым публикует переработанное и дополненное издание знаменитого В.Г Тизенгаузена по Золотой Орде [16]. Это весьма полезная работа не просто реанимировала знаменитый труд Тизенгаузена. Она внесла серьезные поправки и дополнения и, самое главное, актуализировала и серьезно стимулировала исследования истории Золотой Орды.

Кроме того, несмотря на занятость, А. Муминову удалось на новом месте опубликовать ряд работ. Самыми примечательными из них я считаю те, которые связаны с публикацией нескольких интересных источников, или редакции таковых изданий. Причем это была не формальная, так сказать, «генеральская редакция», а тщательная работа над изданием; именно эта тщательность и добросовестность – основные позитивные качества Аширбека Курбановича явились причиной того, что эти издания были подготовлены на самом высоком уровне [17].

Я уверен, что отъезд ученого из Узбекистана отрицательно сказался на исламоведении в стране [18], поскольку поколение его последователей не получили должного образования, а их крайне смутные познания даже в основах религиоведения заставляет сомневаться в перспективах академического исламоведения в стране [19].

Наше сотрудничество с Аширбеком Курбановичем и научные общения в этот период, естественно, стали более редкими, однако совместные работы мы успели издать [20]. Меня всегда поражала работоспособность Аширбека Курбановича. Административная работа отнимала много времени, однако могучий интерес к науке, заложенный еще в аспирантуре, брал свое. Он умудрялся выкраивать время и издать ряд каталогов, интересных статей, извлечений из источников, имеющих отношение к истории казахов, истории религиозного образования в регионе, истории фикха [21] и так далее. Эти работы вновь демонстрируют не просто плодовитость их автора как ученого, но и широкий охват тем, чем всегда отличался Аширбек Муминов. С другой стороны, он вновь подчеркнул значимость своих работ не только для Казахстана или Узбекистана, но в более широком масштабе.

Астана. Новые перспективы

С сентября 2013 г. – по настоящее время Аширбек Курбанович работает в Евразийском Национальном университете имени Л.Н. Гумилева в Астане заведующим кафедрой религиоведения, затем профессором. Свой перевод он (по крайней мере мне) объяснил коротко: «Нужно передавать свои знания и опыт молодым исследователям». Ну что ж, очень хорошее желание. Ему удалось подготовить специалистов, которые станут достойными продолжателями его дела. Кроме того, уверен, что для кафедры такое руководство опытного и знатного ученого обязательно даст свои плоды. Прежде всего, есть надежда, что Аширбек Курбанович смог заложить в Астане основы академического востоковедения, исламоведения и религиоведческих исследований. Понятно, что и здесь было предостаточно административной работы. Однако, зная характер, настойчивость и работоспособность Аширбека Курбановича, я убедился, что эта задача оказалась ему по плечу. Когда три года назад Аширбек Курбанович получил предложение работать в упомянутой организации ИРСИКА, он долго размышлял и делился своими опасениями – удастся ли ему хотя бы отчасти продолжать научную работу. Опасения оказались напрасными. Несмотря на свою привычную занятость, он продолжает активно публиковаться. Саму крупную работу (более 500 стр.), включившую в себя около 240 эпитафий богословов Самарканда, мы выпустили с ним совместно Нашим третьим соавтором стала ученая из Таджикистана Л.Н. Додхудоева Мы рассматриваем эту работу как символ научного единения стран региона Центральной Азии.

Я предложил лишь очень беглый обзор научной биографии и некоторых публикаций А. Муминова. Ему есть чем гордиться, но есть и над чем подумать. Уверен, что и на новой должности он сможет быть полезным науке и будет способствовать более широкому пропагандированию культуры ислама как важной части всемирной цивилизации.

Примечания

1. Это вполне укладывалось в советскую идеологему о «Двух Востоках» – Востоке зарубежном, «угнетаемым англо-американским империализмом» (как это часто формулировали в тогдашней прессе и научных работах), и Востоке социалистическом, который с точки зрения той же идеологемы, процветал, избавлялся «от религиозных предрассудков» и строил счастливое будущее. См. подробней: Б.М. Бабаджанов. Исследования «Востока» и советский «ориентализм»: из истории Института востоковедения АН РУз // Историческая наука в контексте интеллектуального развития ЦА. Очерки историографии и источниковедения. Ташкент: Yangi nashr, 2014, сс. 40-55.
2. Как одно из интересных его достижений того времени хотел бы отметить его статью: Неизвестная обработка произведения Ибн Сины «Классификация философских наук» // Социальное развитие и духовный прогресс. Тезисы докладов научно-теоретической конференции аспирантов и молодых ученых Узбекистана. Ташкент, сентябрь 1984 г. Ташкент, 1984, cc. 36-37.
3. См., например: Из истории распространения ханафитского мазхаба в Мавераннахре // Общественные науки в Узбекистане (Ташкент). № 12 (1989), cc. 38-40; Мавераннахрская школа фикха (IХ-ХIII вв.) // Общественные науки в Узбекистане (Ташкент). № 10 (1990), cc. 38-42.
4. Правда, исламоведческие исследования в пределах ИВ АН РУз тогда начал покойный профессор Муталиб Усманов, создавший отдел Исламоведения. Однако устойчивой традиции (не говоря о школе) ему создать не удалось в связи со скоропостижной кончиной.
5. См., например: Муминов А.К. Новые направления в изучении истории братства йасавийа // Общественные науки в Узбекистане (Ташкент). № 11-12 (1993), сс. 34-38; Он же. Yeseviyye Tarikatının Doğushu hakkında // Yedi İklim. Sanat, kültür, edebiyat dergisi (İstanbul). Beşinçi cilt. Sayı: 42. Eylül 1993, ss. 10-13; О происхождении братства йасавийа // сборник статей «Ислам и проблемы межцивилизационных взаимодействий» / Ответственные редакторы: С.Х. Кямилев и И.М. Смилянская. Москва: Общество «Нур» («Свет»), 1994, сс. 219-231 (казхский вариант этой статьи: Ясауийа бастаулары // Ясауи тағылымы / редакторы Мекемтас Мырзахметұлы. Түркістан: «Мұра» баспагерлік шағын кәсіпорны/Қожа Ахмет Ясауи атындағы Халықаралық Қазақ-Түрік университеті, 1996, сс. 22-30).
6. Мўминов А.Қ. Диншунослик асосларини ўқитиш ва ўрганишнинг ягона концепцияси. – Ташкент: ТошДШИ нашриёти, 1999.
7. Я ограничусь ссылкой на две серии многим хорошо известных публикаций под общим названием: Muslim Culture in Russia and Central Asia from the 18^th to the Early 20^th Centuries (в одном из томов А. Муминов стал соиздателем Михаэля Кемпера и Анке фон Кюгельген), а также «Disputes between Muslim Religious Authorities in the Twentieth Century».
8. См. подробней в предисловии к первому тому (вышедшему, по ряду обстоятельств, позже второго): Исламизация и сакральные родословные в Центральной Азии: Наследие Исхак Баба в нарративной и генеалогической традициях. Том 1: Открытие пути для ислама: рассказ об Исхак Бабе, XIV-XIX вв. / Ответственные редакторы: Девин ДиУис, А.К. Муминов. Исследование, составление текстов, переводы на русский и английский языки, комментарии и указатели: , А.К. Муминов, Д.А. Рахимджанов, Ш.Ю. Зиядов. Приложение А.К. Бустанов. Алматы–Блумингтон: Дайк-Пресс, 2013. – 640 с.
9. Из многочисленных статей того времени, хотел бы отметить: Muslim Law in Central Asia // Central Asian Law: An Historical Overview. A Festschrift for The Ninetieth Birthday of Herbert Franke. Edited by Wallace Johnson, Irina F. Popova. Topeka, Kansas: The University of Kansas, Lawrence, Ks., 2004, pp. 55-63.
10. Здесь мне достаточно сослаться на его статью: Die Bedeutung der Handschriften aus der “Bibliothek des Ḫ^wāja Muḥammad Pārsā” für die Erforschung des ḥanafitischen Gelehrtenmilieus von Buḫārā // Scripts, Page Settings and Bindings of the Middle-Eastern Manuscripts. Papers of the Third International Conference on Codicology and Paleography of Middle-Eastern Manuscripts (Bologna, 4-6 October, 2000). Ed. by François Déroche and Francis Richard (Manuscripta Orientalia. International Journal for Oriental Manuscript Research. Vol. 9, No. 3, September 2003), pp. 59-62.
11. Для экономии пространства, отсылаю читателя к списку работ А. Муминова.
12. Здесь я так же отсылаю к трем томам сборника (в списке публикаций А. Муминова) под общим названием Mazar Documents from Xinjiang and Ferghana (Facsimile). Edited by Ashirbek Muminov, Nadirbek Abdulahadov, Kawahara Yayoi. Tokyo: Tokyo University of Foreign Studies.
13. Abashin S.N. The logic of Islamic practice: a religious conflict in Central Asia // CAS. 2006, vol. 25, № 3. P. 267-286.
14. См. наш совместный сборник «Disputes on Muslim Authority in Central Asia (20^th Century): Critical Editions and Source Studies. Edited by Bakhtiyar M. Babajanov, Ashirbek K. Muminov, Anke von Kügelgen. Almaty: Daik-Press, 2007».
15. См. наши статьи в сборнике: «Allah’s Kolkhozes. Migration, De-Stalinisation, Privatisation and the New Muslim Congregations in the Soviet Realm (1950s-2000s)».
16. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Том I. Извлечения из арабских сочинений, собранные В.Г. Тизенгаузеном. Переработанное и дополненное издание. Подготовка к новому изданию, введение, дополнения и комментарии Б.Е. Кумекова и А.К. Муминова. Алматы: Дайк-Пресс, 2005.
17. Это уникальные рукописи ‘Абд ал-Кāдира ибн Мухаммад-Амина, или Му‘изз ал-ансаб Джамала Карши (см. подробней в библиографии А. Муминова). Причем, я был свидетелем тяжкого труда Аширбека над этими фолиантами. Его соиздатели Ш. Вахидов и Б. Аминов предоставили совершенно неготовую к изданию рукопись с массой ошибок и недоделок. Чтобы успеть издать эти источники вовремя, а самое главное в надлежащем виде, Аширбек Курбанович буквально ночевал в своем кабинете на раскладной кровати и даже завтракал, обедал и ужинал там же (чтобы сэкономить время, еду ему приносила его племянница).
18. Один мой коллега в Ташкентском исламском университете как-то с грустью заметил: «После отъезда из Ташкента Аширбека Муминова, исламоведение лишилось своего флагмана».
19. О других проблемах в исламоведении Узбекистана я писал в другом месте: Бобожонов Б.М. Яна Дукчи эшон ҳақида. М.Тоиров мақоласи муносабати билан (Еще раз о Дукчи Ишане. По поводу статьи М. Тоирова) // O’zbekiston Tarixi. № 1, 2013, сс. 92-103.
20. Сошлюсь только на одну из них: Собрание фетв по обоснованию зикра джахр и сама‘. Подготовка к изданию Б.М. Бабаджанов и С. Мухаммадаминова. Редактор А. Муминов. Алматы, Ташкент: Дайк-Пресс, 2008. В своем введении к этому изданию Аширбек Курбанович предложил свои идеи относительно суфийских ритуалов, но и соображения по поводу эволюции и состоянию религиозной ситуации в современном Казахстане.
21. Одной из лучших статей в области истории фикха в Средней Азии (несмотря на ее относительную краткость) я считаю его фундаментальный обзор и анализ сборников фетв в правовой практике региона (Сборники фетв в богословско-правовой традиции Центральной Азии: краткий обзор и перспективы изучения // History and Culture of Central Asia / Supervised by Morita Yoshikazu, Bahrom Abdukhalimov and Komatsu Hisao. Edited by Bakhtiyar Babadjanov and Kawahara Yayoi. Tokyo: The University of Tokyo, 2012, pp. 193-211). Остается надеяться, что Аширбек Курбанович продолжит эти исследования в более масштабном и комплексном виде.

[1] ИРСИКА (IRCICA) – международный исследовательский центр по изучению исламской истории, искусства и культуры при Организации Исламского Сотрудничества (OIC). Активную деятельность проводит с 1980 года. Это первый по своему значению орган при ОИС, основная сфера деятельности которого – культура. ИРСИКА объединяет 56 страны в основном Ближнего Востока, стран Юго-восточной Азии, африканского континента, а также бывшие союзные республики СССР. По решению Седьмой Конференции Министров иностранных дел Исламских стран (Стамбул, в 1976 году) штаб-квартира ИРСИКА располагается в Стамбуле.

Бабаджанов Б.М.

доктор исторических наук

Международная исламская академия Узбекистана