Рассказ
Один падишах, хоть и славно царил,
Из ткани подкладочной платье носил.
≪Счастливый владыка,—сказали ему,—
Парчевое платье не шьешь почему?≫
Ответил: ≪Довольно прикрыт я и так,
А платья другие—роскошества знак.
Ужель для того собираю налог,
Чтоб, сидя на троне, роскошничать мог?
Надевши, как жены, роскошный убор,
Как дам я врагу надлежащий отпор?
Быть может, и прихоть во мне не одна,
Да разве затем существует казна?
Казна не затем, чтоб мой. двор мог сиять,
Казна для того, чтоб крепка была рать.
Коль воины будут бедны, голодны,
Не станут блюсти безопасность страны.
Налог, десятину затем ли берем,
Чтоб враг завладел земледельца ослом?
Царь подати тащит, противник—осла,
Ну, как процветут государства дела?≫
Бесчестно тех грабить, кто смирен и прост,
Так тащит зерно у мурашика дрозд.
Твой подданный—древо, взлелей и вспои—
Плоды соберешь ты в сушильни свои.
Из почвы его вырывать не моги,
Ведь только глупцы для себя, как враги.
Кто к подданным не был жесток и суров
Тот счастия вкусит прекрасных плодов.
И подданный если тобой разорен,
Страшись, коль ко господу взмолится он.
О, крови не лей в беспощадной войне,
Коль мирным путем воцариться в стране
Чужой ты сумеешь! Властитель* ей-ей,
Не стоит владычество крови людей!
Рассказ
Я слышал, что славный властитель Джемшид8
Сие изречение врезал в гранит:
≪Бывало здесь много царей в оны дни,
Все скрылись бесследно навеки они.
Боролись и мир покоряли войной,
Но в гроб ничего не забрали с собой.
Ушли. Всяк пожал, что посеял сперва,
На свете осталась от них лишь молва.≫
Противника если беспомощна рать,
Довольно с него, не стремись добивать.
И лучше пусть враг досаждает, грубя,
Чем кровь пролитая падет на тебя.
Рассказ
Раз Дарий—один из славнейших царей—9
Охотясь, отбился от свиты своей.
Пастух устремился навстречу один.
Подумал, увидев его, властелин:
≪Наверно питает он умысел злой,
Да будет пронзен он на месте стрелой≫.
Он в миг изготовил свой лук и хотел
Пронзить человека одною из стрел.
Пастух завопил, обуял его страх:
≪Не враг я, в меня не стреляй, падишах!
Ведь я из твоих же, о царь, пастухов,
Я службу справляю средь этих лугов≫.
Испуганный царь, успокоившись, так
С улыбкою пастырю молвил: ≪Добряк!
Помог тебе, видимо, ангел Серош,
Ты мог бы погибнуть: мой выстрел хорош≫.
Пастух рассмеялся и молвил царю:
≪Коль правду скажу я, добро сотворю.
Ах, это большой недостаток царей—
Не ведать отличья врагов от друзей!
Из подданных кто б ни столкнулся с тобой,
Ты должен бы знать про него: кто такой.
Ты видывал в замке меня, падишах,
О пастбищах спрашивал, о табунах.
Я ныне с любовью навстречу бегу—
Ко мне ты отнесся как будто к врагу.
Могу распознать я любого коня
Из тысяч других, если спросишь меня.
Я тверд и разумен в служебных делах,
Будь пастырем паствы народной, о шах!≫
Совет показался властителю мил,
И он пастуха за него наградил.
Пошел он и думал: ≪Запомню навек,
Что молвил сегодня мне сей человек≫.
Ах, если мудрей властелина пастух,
В том царстве увидишь немало разрух!
Превыше Сатурна коль взнесся твой трон,
Властитель, услышишь ли жалобный стон?
Так чутко дремли, чтобы жалобы крик
Мгновенно в твой слух беспокойный проник.
Ведь если обижен кто в царстве твоем,
Ты также виновен в насилии том.
Кусая прохожих, виновен не пес,
А тот человек, у кого он возрос.
Владеешь ты словом, Са’ди. Так вперед!
Как меч, это слово победу дает.
Скажи все, что знаешь—одобрит господь.
Долой лихоимство и грешную плоть!
Иль жадничай грубо, но истин не жди,
Иль, плоть обуздав, молви правду, Са’ди!
Рассказ
Узнал раз один из Иракских князей,10
Что некий бедняк так стонал у дверей:
≪С надеждой пред дверью предстанешь и ты,
О князь! Потому не гони бедноты!
Коль муки не хочешь ты в царствии том,
Со скорбным будь ласков и добр с бедняком,-
Отринув мольбу и о помощи стон,
Нередко владыки теряют свой трон.
В дворце ты вкушаешь полдневный покой,
А бедных на улице мучает зной.
Так знай же: поможет несчастному бог,
Коль прав от царя он добиться не мог≫.
Рассказ о Халифе Омаре II, сыне Абд-эль-Азиза
и панегирик ширазскому князю Абу-Бекру п
Привел мне один из приятелей раз
Про Абд-эль-Азизова сына рассказ:
Был камень в кольце у халифа. Любой
Оценщик его б затруднился ценой,
Так ночью блистал он, как блещет, поверь,
Во тьме солнца свет чрез раскрытую дверь.
Вдруг голод настал. Полумесяцем стал
Подобный луне круглолицых овал.
≪Как буду я ныне покоен, счастлив?—
Сказал о беде извещенный халиф,—
Увидев, что в горле у ближнего яд,
Ужели спокойно вкушу от услад?≫
Велел он, расстроенный зрелищем бед,
Продать тот несметной цены самоцвет,
И выручку всю он растратил в семь дней
На бедных, несчастных, голодных людей.
Придворные стали его упрекать:
≪Не сыщешь ты камня такому подстать≫.
На это халиф им ответил, точа
Обильные слезы, как будто свеча:
≪В годину народных несчастий, позор
Носить властелину роскошный убор.
Пусть будет мой перстень без камня, но пусть
Народного сердца не мучает грусть≫.
Блажен кто умеет для счастья людей
Пожертвовать счастием жизни своей!
Нет, муж благородный веселий своих
Не купит ценою несчастья других!
Коль крепко властитель на троне заснет,
Едва ли задремлет бедняк без забот,
Когда ж не смежает он бдительных век,
В покое и неге заснет человек.
Создателю слава! В покое таком
При Са’дове сыне Бу-Бекре живем.
Лишь ведает смуту одну Фарсистан:12
То—луноподобной красавицы стан!
О, что за прелестная звуков игра!
Я песню в собранье услышал вчера:
≪О сладостный, радостный счастия миг—
Вчера я к моей луноликой приник.
Я, взор полусонный, опущенный вниз
Увидев, воскликнул: ≪О мой кипарис!
Ты очи-нарциссы от дремы омой,
Как роза, засмейся, как птичка, запой!
Проснись же, о смута сердец, ото сна^
Дай с губок рубиновых другу вина!≫
Взглянула сквозь сон и сказала: ≪Почто ж
Ты будишь меня, если смутой зовешь?
С тех пор как воссел государь наш на трон7
Смятенье навек погрузилося в сон≫.
Рассказ
В преданьях о прежних царях на земле
Читаем, что, как воцарился Тукле,13
Страною _______стал править превыше похвал,
Обиды никто от него не видал.
Он раз мудрецу в разговоре изрек:
≪Я правил достойно, но близок мой срок,
Все царства проходят бесследно, и днесь
Я мыслю: бедняк всех счастливее здесь.
Чтоб годы последние не потерять,
Хочу я, о мудрый, отшельником стать≫.
Услышал мыслитель реченье царя,
≪Довольно!—воскликнул он, гневом горя,—
Путь к богу не в рясе, не в четках, Тукле,
А в том, чтоб народу служить на земле.
На царственном троне сиди, как сидишь,
Будь нравом смиренен и чист, как дервиш.
Будь чистосердечен и искренен будь,
Пустые ненужные речи забудь.
Ведь богу потребны дела, не молва,
Ведь вера без дела, о царь мой, мертва.
К чему власяница, коль клад чистоты
Скрываешь под царской одеждою ты?≫
Рассказ
Один из царей византийских в слезах
Так горестно молвил ученому: ≪Ах,
Прижат я врагами, о друг мой, к стене,
Лишь крепость да город остались при мне.
Я много затратил стараний и сил,
Чтоб сильное царство мой сын получил,
Но злому врагу моему повезло,
И мне причинил он ужасное зло.
Ах, что предприму, что придумаю я?
От скорби душа вся изныла моя!≫
Ответил мудрец: ≪Ну, о чем тут тужить?
Тебе ведь немного осталося жить.
Довольно того, что осталося тут,
Уйдешь, и другие на смену придут.
Умен ли он, глуп, но о сына судьбе
Не плачь ты, поплачет он сам о себе.
Ах, все мировластье не стоит труда!
Зачем покорять, чтоб уйти навсегда?
Из дредних правителей памятны всем
Цари Феридун, иль-Заххак, или Джем.14
Им всем наступил неизбежный конец, :
Ведь царствует вечно один лишь творец!
Богатства, что каждый из них оставлял,
Кто-либо наследовал и расточал,
Но тех, кто благие деянья творит,
Господь милосердьем своим осенит.
В сем свете одно лишь бессмертие есть:
То памяти доброй загробная весть.
О царь, милосердия злаки взлелей,
И будешь доволен ты жатвой своей.
Благое твори, ибо близится суд, •
И все по, заслугам своим понесут.
Стезею спасенья кто шествовал прям,
Тот божьего трона придет к ступеням,
Но тот кто благую надеется мзду
Снискать за измену, грехи и вражду,
Тот руки в отчаяньи будет кусать,
Что миг упустил обрести благодать≫.
О ты, кто не сеял пшеницу иль рожь,
На пашне соломинки ты не сберешь!
Рассказ
В степи, где Сирийскому краю конец,
В пещеру укрылся от мира мудрец.
В.сем темном пристанище, подвиг вертка,
Довольством его наслаждалась душа.
Обличием тощ, нравом ангел он был,
А имя его Ходадуст^-Феофил.15
Пещеру святой не хотел покидать,
И к ней на поклон собиралася знать.
В смиренье и в нищенстве каждый мудрец
Плотским вожделениям видит конец,
Влачит из деревни в деревню он плоть
Свою, чтоб ее искушенья бороть.
В краю, где спасался сей старец честной,
Правителем был угнетатель лихой,
Насилья которого претерпевал
Безропотно всякий, кто бэден и мал.
Безжалостен, мрачен, свиреп и хитер
Над краем печаль он и скорбь распростер,
И часть населенья бежала, о зле
Чинимом молву разнося по земле,
Другие ж остались, бессильны пред злом,
Проклятья твердили и ночью и днем.
О горе! В местах, где вселилась беда,
Смеющихся уст не видать никогда.
Правитель к отшельнику ездил порой,
Вниманья ему не дарил муж честной.
И вот он воззвал: ≪О любимец небес!
Почто на меня не возводишь очес?
Я с дружбой к тебе прихожу, почему ж
Враждебно меня ты встречаешь, о муж?
Забудем, что я управитель земли,
Как нищим, внимание мне удели.
О нет, не прошу я меня предпочесть,
Как всем, окажи мне такую же честь≫.
Услышал воззванье сие Ходадуст,
И гневное слово сорвалося с уст:
≪Внемли же, о князь! Ты—насильник людей,
Любить не могу я подобных князей.
Я господу друг, ты же враг его злой,
И в дружестве быть не моту я с тобой.
Тебя ведь врагом почитает господь,
И мне ли враждебность к тебе побороть?
И если ты дружбу ко мне возымел,
Не делай враждебных создателю дел.
И если ты руку целуешь мою,
Ступай и люби всех, кого я люблю.
Коль другу господнего друга ты враг,
Друг божий тебя не полюбит никак≫.
Едва ли насильник спокойно заснет.
Коль подданных будит насилия гнет!
О сочувствии беднякам
Не надо насилья над теми, кто сир,
О царь! Постоянства не ведает мир.
На слабого ты не накладывай гнет,
Ведь может случиться, что в силу войдет.
Пощады не жди, если тот победит,
Кто сам от тебя натерпелся обид.
Врага уважай, хоть и мал он на взгляд:
Есть горы—из мелких камней состоят.
Коль вдруг муравьи сообща нападут,
Осилят и льва, как бы ни был он лют.
Один волосок шелковинки слабей,
Сплетенный с другими, он крепче цепей.
Спокойствие близких дороже казны,
Она ни к чему, были б души вольны.
Правитель, имей уваженье к правам,
Смотри, как бы не был бесправен ты сам.
Терпи, угнетенный! Наступит черед:
Усилишься ты, а тиран твой падет.
Духовно воздействуй на буйство людей,
Духовные силы телесных сильней.
Засмейтесь, уста угнетенных, ведь власть
Тирана должна же когда-нибудь пасть.
Встаем, барабанный заслышавши бой,
Но как безразличен нам сторож ночной!
В свои погружен караванщик дела,
Его не заботят страданья осла.
Страданья тебе неизвестны, пускай,
Все ж, видя несчастных, в беде помогай.
Коль ты не послушаешь—жаль, но сейчас
Хочу привести я об этом рассказ.
Голод в Дамаске
Раз голод ужасный упал на Дамаск,16
Забыли любовники радости ласк,
Скупилося небо, иссохла земля,
Забыли о влаге леса и поля;
Вскипели от зноя источники вод,
И влага была лишь в очах у сирот,
А если б дымок заприметили вы—
То были стенанья и вздохи вдовы;
Деревья без листьев, без свежих ветвей,
И немощны руки былых силачей;
Сады саранча пожирала, и вот—
Пожрал саранчу с голодухи народ.
Тогда-то приятель меня посетил;
Весь—кожа да кости, болезнен и хил,
А прежде был знатен, богат и силен.
Такой переменой я был удивлен,
Спросил я его: ≪О мой искренний друг,
Что сталось с тобой неожиданно, вдруг?≫
На это он гневно в ответ произнес:
≪Ужели не знаешь? К чему сей вопрос?
Ужели не видишь мучений людских?
Ведь горе достигло пределов своих.
Нам более влаги не шлют небеса,
До них не доходят мольбы голоса!≫
≪Тебе что за делт)?—сказал я в ответ.—
Яд страшен, где противоядия нет,
Ведь мрут неимущие, ты же богат;
Ведь утку разливы воды не страшат≫.
Мой друг, с сожаленьем взглянув (на глупца
Так смотрят обычно глаза мудреца),
Ответил: ≪Ужель не протянешь руки,
Увидевши друга в стремнинах реки?
Не голоден сам я, но видя, как мрут
От голода люди, стал бледен и худ;
Разумный, равно как от язвы своей,
Страдает, увидевши язвы людей,—
Я сам, славу богу, и цел и здоров,
Но весь трепещу я от язв земляков;
Здоровый, сидящий бок-о-бок с больным,
Смущен и расстроен соседством таким.
Я вижу голодных кругом, и кусок
Становится в горле моем поперек;
Тому, чьи друзья в заточеньи сидят,
Едва ли приятным покажется сад≫.
Рассказ
Народная месть, пробудившись, дотла
В Багдаде полгорода ночью сожгла.17
Один из торговцев был рад, что пожар
Не тронул ни лавку его, ни амбар.
Веселье его заприметил мудрец
И молвил: ≪Собой лишь ты занят, глупец!
Остался б лишь дом твой, и ты будешь рад,
Пожрет если пламя весь город Багдад≫.
Когда голодающих слышится плач,
Едой наслаждаться не может богач.
У матери ежели сын занемог,
Сама изнывает она от тревог.
Не может покоя в стоянке найти,
Кто бросил товарищей в трудном пути.
Пусть чувствует в сердце властитель укол,
Коль в глине завяз дровосека осел.
Ах, если небес осенит благодать,
Довольно с тебя и словца, чтоб понять.
Внемли, ведь глаголю тебе я не ложь;
Коль тернии сеешь, жасмин не сберешь!
Меж теми, кем встарь управлялся Иран,
Встречался нередко властитель-тиран.
И что ж? Где величье и слава? Их нет!
Насилье и злая управа? Их нет!
И сколько б ни злобствовал деспот, смотри;
Ведь мир-то остался, но где ж те цари?
Блажен справедливый властитель. Найдет
Он в день воскресенья у бога почет.
Господь посылает подобных царей
Как мзду за смиренье и правду людей,
Но коль покарать он захочет народ,
Ему властелина-тирана дает.
Такой властелин не господень ли кнут?
Все мудрые люди его да бегут!
Воздай благодарность, от бога—твой трон,
Не то пошатнется, наверное, он.
Но если достойно восхвалишь творца,
Достигнешь ты благ, коим нету конца.
Тех благ не получишь и будешь убог,
Коль царствовать верой и правдой не мог.
Запретен властителю сладостный сон,
Коль слабый от сильного не защищен.
Ведь царь—это пастырь, а паства—народ.
Пусть стадо не терпит насилия гнет,
Ведь если обидит он паству, ей-ей,
Не пастырь, а волк он для паствы своей.
О нет, не избегнет дурного конца
Насилья творящий носитель венца!
Он рано ли поздно ль умрет, и о нем,
Конечно, никто не вспомянет добром.
Будь добр, если ты не желаешь, чтоб свет
Хулу возносил за тобою вослед.
Рассказ
Я слышал, что некогда в дальнем краю
Два сына с отцом составляли семью.
Слонам равны силою два храбреца,
Умны и учены два славных бойца.
И видя, что горд и воинствен их нрав,
Что ищут они молодецких забав,
Страну поделил их отец пополам
И равные доли вручил сыновьям,
Боясь,чтоб не стали они меж собой
Наследство делить беспощадной войной.
Немного он прожил, устроив семью,
И господу отдал он душу свою.
Судьба порвала упования нить
И руки связала: им дел не вершить.
На два государства распалась страна.
У каждого брата обильна казна
И войска без счета. И каждый свою
Избрал, по своим усмотреньям, стезю;
Один—справедливость, чтоб славу снискать,
Насилье—другой, чтоб богатства стяжать.
Был старший из них милосерд. Серебро
И злато он тратил, чтоб делать добро.
Он строил больницы, приюты, войскам
Награды давал, помогал беднякам.
Казна опустела, но войско взросло,
И все населенье хвалу вознесло.
Как гром, разносился веселия глас.
Вот также Бу-Бекр осчастливил Шираз!
О ты, именитый и доблестный шах,
Имей упования древо в плодах!
Но вот продолженье рассказа: во всем
Был старший из братьев примерным царем,
Всех подданных он обласкал, и они
Его восхваляли и ночи и дни.
Пройти той страной не боялся б Корей,—
В том царстве не стало голодных людей,
Там сердце не знало не то что шипов,
Но даже и легких касаний цветов.
И, царствуя так, всех соседних царей
Превысил он славой и мощью своей.
Теперь же послушай о брате другом!
Хоть войском он многим владел и добром,
Стремясь возвеличить свой царственный сан,
Взимать стал двойные поборы с крестьян.
Себе забирал он именья купцов,
Безжалостно мучил сердца бедняков.
Другим не давал, но не тратил и сам.
Безумье—оценка подобным делам.
В то время как злато копил, без пайка
Оставшись, его разбегались войска.
Торговцы, прослышав об этих делах,
О том, как насилья творит падишах,
Прервали торговые сделки, поля
Запашек не знали, беднела земля.
И счастье царю изменило совсем,
Противник же в силу вошел между тем.
Прогневалось небо, и кони врага
Топтали повсюду поля и луга.
Не стало налогов: крестьянин бежал…
Не знал царь подмоги: ведь сам изменял!
И верить не мог он в судьбы поворот:
Ведь вслед ему каждый проклятие шлет!
На гибель его небеса обрекли,
Затем что не слушал мудрейших земли.
Он умер, а брату советник сказал:
≪Воспользуйся тем, что безумец собрал.
Ошибочно мыслил он славу найти
В насилье, ведь к ней только в правде пути≫.
О деспоте память проклятьем была,
А доброму брату привет и хвала.
