Тюркоязычный нарратив XIV века

Тюркоязычный нарратив XIV века как источник по истории мусульманского общества в Казахстане

При малочисленности выявленных, атрибутированных источников для изучения условий формирования и эволюции мусульманского общества в средневековом Казахстане ввод в научный оборот нового источника имеет первостепенную значимость. Многократно возрастает его значение, если такой памятник письменности происходит из недр самого этого общества.

Рассматриваемый нами нарратив посвящен пересказу событий, имевших место в ходе распространения ислама во внутренние регионы Центральной Азии (бассейн реки Сырдарьи в ее среднем и нижнем течении, долины рек Таласа, Шу, Или, Ферганская долина, западная часть бассейна Тарим). По версии этого рассказа трое героев (Исхак Баб, ‘Абд ар-Рахим Баб, ‘Абд ал-Джалил Баб), распространявших ислам, представлены в качестве предков не только двух важных суфийских шайхов конца XII – начала XIV вв. (Ахмад Йасави, Исма‘ил Ата), но и предков правящих династий, которые, как повествуется, властвовали в упомянутых регионах в VIII–XIII вв. (Караханиды, Кара-Китаи и др.)^[1].

Сложность в изучении нарратива состоит в большом количестве его версий и адаптаций, созданных на протяжении последующих шести веков. Причина этого кроется в том, что он играл и играет роль основы для неоднократного выражения общинной идентичности для широкого круга родственных групп. К тому же процессы интеграции ислама и общинной идентичности в Центральной Азии со средних веков по настоящий период породили обширные генеалогические разработки, напрямую связанные с данным рассказом. Частичные публикации генеалогических цепей XIX–XXI вв. (насаб-нама)^[2] привели к игнорированию как самих этих текстов, так и более ранних отголосков рассказа, со стороны историков, других исследователей, посчитавших их «легендарными», и следовательно неинформативными. В этих условиях установление степени достоверности, аутентичности этого источника зависит от обнаружения и изучения самой ранней сохранившейся формы рассказа и переосмысления его более поздних версий, зафиксированных в различных контекстах.

Ранняя версия рассказа

Самая древняя версия рассказа была зафиксирована в составе тюркоязычной работы, датирующейся серединой XIV века. Эта работа посвящена карьере суфийского шайха Исма‘ила Ата, связанного с традицией Йасавийа^[3]. Эта работа сохранилась в двух основных редакциях, одна из которых носит название «Хадикат ал-‘арифин»^[4], другая называет себя просто как «Трактат» (Рисала) Исхака Х^ваджа, сына Исма‘ила Ата^[5].

Нарратив появляется в качестве приложения (мулхак) к вышеупомянутой работе Исхака Х^ваджа ибн Исма‘ила Ата ал-Кадикурти ат-Туркистани (XIV в.) наряду с несколькими другими текстами. Это обстоятельство требует проведения дополнительного исследования соотношения текста произведения Исхака Х^ваджа и собственно нарратива. В качестве объекта такого расследования может стать самый древний список «Хадикат ал-‘арифин» – Кабульская рукопись^[6]. Изучение палеографических данных Кабульской рукописи (почерк насхи, самаркандская бумага) показало, что она предшествует потоку тюркских рукописей, созданных в XVI в. в Центральной Азии. Самую близкую параллель к орфографии и почерку Кабульской рукописи можно найти в рукописи, переписанной в 761/1360 г., возможно в Хорезме^[7], содержащей тюркскую дидактическую работу «Нахдж ал-фарадис», который был издан в факсимиле^[8]. Все это позволяет подытожить, что Кабульский список нарратива был переписан с рукописи, датирующейся второй половиной XIV века^[9]. На основе этих фактов мы можем предположить, что составителем нарратива был сам Исхак Х^ваджа ал-Кадикурти ат-Туркистани или он зафиксировал версию рассказа, бытовавшую и передававшуюся в устной форме в его время.

Эхо рассказа

Генеалогические материалы, близко напоминающие те, которые зафиксированы в работе Исхака Х^ваджа, были в широком обращении уже во второй половине XIV века. Подтверждение этого имеется в краткой арабоязычной работе того же периода. Эта работа недавно была обнаружена и издана профессором Казуо Моримото (Университет Токио)^[10]. Она известна под названием «Китаб байан ал-ад‘ийа’» и составлена ‘Абдаллахом ибн ‘Али ибн Мухаммадом (или ‘Абдаллахом ибн Мухаммадом) ибн Катила ал-Хусайни, вероятно, в 794/1391-92 году^[11]. В ней имеются два раздела, излагающие генеалогии «аш-Шайха Х^ваджа Ахмада Йасави» и «Шайха Туркестана Билгä Хана»^[12]. Итак, «Китаб байан ал-ад‘ийа’» приводит четкие и конкретные данные о хождении уже в конце XIV в. генеалогий, схожих с той, которая представлена в рассматриваемом нарративе.

Основа для новых рассказов об исламизации

Нам известны два примера, когда рассматриваемый нами нарратив прослужил креативной базой для появления новых рассказов об исламизации других регионов.

Первый случай стал известен науке благодаря исследованиям Альфрида Бустанова (Омск, Россия), недавно обнаружившего списки рассказа, переписанные в Западной Сибири около 1740 года^[13]. Они были сделаны с оригиналов по заказу Г. Ф. Миллера (1705-1783) в татарских деревнях близ Тобольска, главного русского города в регионе того времени. Согласно преданию, нарратив об исламизации был привезен из Ургенча в окрестности Тобольска в конце XVI века. Он стал прототипом первой редакции сибирской легенды о принятии местным населением ислама, сохраняя ключевой элемент среднеазиатского нарратива – борьба за открытие религии в языческих землях (дин ачар ÿчÿн в сибирских источниках и ислам ача барды в рассматриваемом нарративе)^[14]. Кроме того, составители сибирского нарратива об исламизации сохранили содержательные элементы о войне против язычников (газат) и о мученичестве за веру; святые могилы убитых воителей за распространение ислама в разных местах стали популярными для паломников и поддерживались потомками среднеазиатских мигрантов-суфиев. Перечни этих захоронений и генеалогии смотрителей (местных шайхов) стали неотъемлемой частью легенды об исламизации Сибири.

Самая близкая параллель (вне Центральной Азии) к роли нарратива из генеалогических традиций вокруг Ахмада Йасави может быть найдена в преданиях о Саларе Мас‘уде Гази, индийском святом воине/мученике (ум. в 424/1033 г.?), который, как утверждают, также был потомком Мухаммада ибн ал-Ханафийа. Он происходил от его сына по имени «‘Абд ал-Маннан» через семь колен^[15].

Основная часть работы рассказывает о походе отца Салара Мас‘уда в сторону Индии и усилия отца, сына, предпринятые в распространении ислама в тамошних местах. Повествование этого автора свидетельствует о его знакомстве с традицией о сакральной генеалогии Ахмада Йасави в форме, очень похожей с рассматриваемым здесь рассказом, а также оно повышает вероятность того, что генеалогические знания и история об исламизации, связанные с Йасави, фактически вдохновили параллельную разработку истории о сакральной генеалогии и исламизации, сосредоточенной на Саларе Мас‘уде^[16].

Нарратив в составе агиографических трудов

Различные версии этого рассказа зафиксированы в персоязычных сочинениях XVIII–XIX веков. Так как ни одно из них не было издано, эти версии оставались до самого последнего времени полностью неизвестными и неисследованными^[17]. Версии материала, открыто связанного с данным нарративом, имеются в следующих трудах:

1) «Тухфат ал-ансаб-и ‘алави», составленный в 1149/1736 г. Х^ваджа ‘Абд ар-Рахимом ибн Х^ваджа ‘Абд ар-Рахманом Хисари^[18].

2) Крупный агиографический компендиум, собранный между 1256/1840-41 г. и 1263/1846-47 г. Миром Мусаййабом Бухари, известным также как «Мир Хан». Он сохранился в единственном списке в Санкт-Петербурге^[19]. Большая часть работы была фактически составлена шайхом Мира Мусаййаба – Мухаммадом Шарифом Х^ваджа Бухари (ум. в 1261/1845 г.), видным религиозным судьей (кади). Существующая версия работы была отредактирована Миром Мусаййабом.

3) Крупный агиографический компендиум «Таварих-и аулийа» составлен Мухаммадом Шарифом Бухари в Бухаре в XIX в. и сохранился в единственном списке в Санкт-Петербурге^[20]. Дата составления этой работы, 1282/1865-66 г., исключает идентификацию автора этой работы с Мухаммадом Шарифом, наставником Мира Мусаййаба. Рукопись является автографом и датируется 1282/1865-1866 годом.

4) Анонимная версия XIX в. с предостерегающим постскриптумом, очевидно произведенная в конце XVIII–XIX вв., сохранилась в единственном списке^[21]. Она содержит сильно сокращенную версию части рассматриваемого рассказа.

5) Поздняя работа на персидском языке, озаглавленная просто как «Манакиб-и Шайх Маслахат ад-дин Худжанди», существует в нескольких списках^[22]. В ней находится еще одна версия нарратива.

Все повествования, наличествующие в вышеприведенных версиях, используют генеалогию в качестве способа для совершения сакрализации личности Ахмада Йасави с тем, чтобы перевести свой фокус на суфийские линии, идущие от него.

Ак-корган

Известны многочисленные родственные группы (кожа) в составе казахов, которые используют нарратив в качестве основы в целях обслуживания различных семей и для подтверждения своих материальных и иных неосязаемых интересов. Из них «Насаб-нама», связанное с линией «Ӱрӱнг-куйлаки» («Ак-корган», «Алты ата баласы»), может рассматриваться самое старшее из изданных генеалогических текстов^[23]. Старшинство этой версии подтверждается ее наличием уже в 1740-х гг. в Западной Сибири (см. выше раздел «Основа для новых рассказов об исламизации»). Этот род выводит свое происхождение от Исхака Баба по линии брата Ахмада Йасави – Садра Х^ваджа^[24].

Баксайыс

Нарратив использовался для составления генеалогического древа особого рода «Баксайыс» внутри шести ветвей «Алты ата баласы»^[25]. При этом он предваряет генеалогию в качестве введения, где исламизация страны означает освящение территорий присутствием там  потомков пророка Мухаммада.

Хорасан

Несмотря на мученичество (шахадат) от рук неверных правителей Жента и Барчынлыга, ‘Абд ал-Джалил Баб вопринимался в качестве основателя трех крупных родов кожа: собственно Исма‘ил Ата’и, Дуана и Хорасан[26]. Исма‘ил Ата’и и Дуана опираются на авторитет предков, чаще всего носивших титул «суфи»^[27]. В отличие от них, род Хорасан выводит свое происхождение от другого сына ‘Абд ал-Джалила Баба – Хусайна Х^ваджа^[28]. При чем в сохранившихся генеалогиях ключевая роль принадлежит Худай-кул Х^ваджа, который в споре со своими родственниками в доказательство своей принадлежности этой линии смог предъявить письменное родословие и другие реликвии^[29].

Дуана

Ключевое лицо в их генеалогиях – Махди Х^ваджа, известный по прозвищу Дуана (Дивана) Х^ваджа. Он жил в более позднее время и прославился как предводитель (пир) казахских племен^[30]. Генеалогическая разработка, вытекающая из рассматриваемого нарратива, присутствует в одном документе: он был составлен в знак солидарности с участниками восстаний казахских племен против кокандских властей, поднятых в 1239/1823-1824 и 1255/1839-1840 гг. под руководством Жалаӊ-айақ Кожа^[31]. Как мы может заметить, политический контекст в поздних генеалогических разработках начинает играть все большую роль.

Карахан

Поздние списки работы Исхака Х^ваджа (рукописи ИВРУ-1, 3637, 11838 и 11941) содержат идентификацию рода «Аулийа-йи Карахан» в качестве потомков ‘Абд ар-Рахима (что отсутствует в Кабульской рукописи или в ранних списках ИВРУз-1, 252, 3004, 2851), а также заменяют название города Кайалык на название Ханбалык, вместо «Чач» читают «Шаш». В кокандский период наблюдается рост количества переводов нарратива на персидский язык^[32], как например, текст № 4^[33]. Представитель линии «Карахан», житель местности Биш-Ариг в Коканде ‘Абд ал-‘Азиз ибн Катта Х^ваджа создал авторскую версию нарратива в стихах на персидском языке^[34]. Эта версия созвучна изданному в данном томе самому пространному рассказу^[35]. Весьма причательным является появление в рассказа персонажа по имени Кутлук Тимур ибн Тарага Мирза-бек, по прозвищу Тимур Кураган-бек, могущественного правителя, продолжателя линии ‘Абд ар-Рахима Баба^[36]. Ему приписывается честь осуществления перевода данного нарратива («Родословная Ата Йасави») с арабского языка на тюрки.

Как можно видеть, каждая версия генеалогической разработки на основе нарратива составлена в различных контекстах. Это побуждает к изданию каждого из обнаруживаемых текстов в качестве отдельного самостоятельного источника^[37].

Кокандские версии

Серьезным прорывом в исследованиях по истории Кокандского ханства можно воспринимать разработку проблемы сакрализации власти на основе новых источников. Введение в культурное пространство ханства легенды об «Алтын Бесик» и происхождении от него династии Мингов можно расценить как решительный шаг по пути дальнейшего развития государственности. Однако исследователи, концентрируя свое внимание на связке Минги–Амир Тимур, совершенно упускают из виду остальную часть этой генеалогии – происхождение всей этой линии от Мухаммада ибн ал-Ханафийа, нарратив, который сопровождает генеалогию^[38]. Плодотворность и важность нарратива при создании нового кокандского нарратива подтверждают вышерассмотренные разделы 5-6 из второго тома сборника рассказов и генеалогий «Исламизация и сакральные родословные».

Кроме креативного потенциала рассматриваемого нарратива, в данном процессе могло иметь значение духовное и политическое влияние шайхов-х^ваджа, активных среди кипчаков и других кочевых племен, родом из Дашт-и Кипчака. Выше мы замечали, что в одном списке наряду с нарративом переписывались краткие трактаты, определяющий предполагаемую принадлежность к племенам (т.е., внутри племенного союза кочевников-узбеков) целого ряда шайхов, часть которых – хорошо известные, другая – неизвестные. Трактат носит заголовок «Дар байан-и асами-йи бузурган-и узбакийа»^[39]. Тот же текст появляется в другой рукописи из фонда того же института под заголовком «Тарика-йи бузурган-и узбак-нама»^[40]. Причем второй текст (идущий в данном списке) в этом случае сопровождается легендой о происхождении кочевников-узбеков при участии «92 племен» (однако таких племен на территории Кокандского ханства оставалось 39). Даже генеалогия Хаджжи Хабибаллаха, шайха Накшбандийа-Муджаддидийа XVII в. (он прославился как основатель линии Муджаддидийа в Бухаре) восходит к Мухаммаду ибн ал-Ханафийа^[41]. Вероятно, в дальнейшем следует изучать генеалогии ханов, нарративы об исламизации, происхождении тюркских племен, генеалогические документы х^ваджа в одном комплексе.

Видимо, кроме сакрализации происхождения династии, нарратив предоставлял широкое поле для легитимации экспансионистских действий Кокандского ханства в северном и восточном направлении. Так следует воспринимать расширение географических границ, зоны действия рассказа (Балхаш-Тенгиз, Ишим, Иртыш и многое другое)^[42].

Заключение

Уникальная Кабульская рукопись работы Исхака Х^ваджа ал-Кадикурти ат-Туркистани представляет в наше распоряжение бесценный материал для изучения средневековой истории мусульманского общества в Казахстане. Она ценна и тем, что в сравнительно-сопоставительном плане позволяет анализировать дальнейшее развитие нарратива, появившегося на свет первоначально в бассейне среднего течения Сырдарьи. Дальнейшее бнаружение новых источников поможет прояснить траектории эволюции нарратива в большем объеме. Большего внимания заслуживают изучение, издание генеалогических и иных документов, хранившихся в мавзолее с начала XIX в. до середины ХХ века^[43].

[1] Эта тема впервые была поднята в следующих публикациях: Devin DeWeese, “Yasavian Legends on the Islamization of Turkistan,” Studies in Altaic Civilization III (= Proceedings of the 30th Meeting of the Permanent International Altaistics Conference (PIAC), Bloomington, 1987), ed. Denis Sinor (Bloomington: Research Institute for Inner Asian Studies, 1990; Indiana University Uralic and Altaic Series, Vol. 145), pp. 1-19; Жандарбек З. «Насаб-нама» нұсқаларыных жазылған уақыты мен жері, редакциялары // Ясауи тағылымы / редакторы Мекемтас Мырзахметұлы. Түркістан: «Мұра» баспагерлік шағын кәсіпорны/Қожа Ахмет Ясауи атындағы Халықаралық Қазақ-Түрік университеті, 1996, бб. 60‑75.

[2] Исламизация и сакральные родословные в Центральной Азии: Наследие Исхак Баба в нарративной и генеалогической традициях. Том 2: Генеалогические грамоты и сакральные семейства XIX-XXI веков: насаб-нама и группы ходжей, связанных с сакральным сказанием об Исхак Бабе / Islamization and Sacred Lineages in Central Asia:  The Legacy of Ishaq Bab in Narrative and Genealogical Traditions, Vol. 2:  Genealogical Charters and Sacred Families:  Nasab-namas and Khoja Groups linked to the Ishaq Bab Narrative, 19th-21st Centuries, ответственные редакторы: Аширбек Муминов, Анке фон Кюгельген, Девин ДиУис, Михаэль Кемпер; составление, перевод на русский язык, комментарии и указатели: А. Муминов, З. Жандарбек, Д. Рахимджанов, Ш. Зиядов. Алматы: Дайк-Пресс, 2008. Там же см. литературу по данной теме, сс. 315-327.

[3] Согласно спискам работы Исхака Х^ваджа, Исма‘ил Ата скончался в 714/1314‑15 г. или 734/1333‑34 году. По накшбандийской традиции, сын Исма‘ила Ата – Исхак Х^ваджа ал-Кадикурти, т.е. житель нынешнего Казыгурта, автор данного произведения, был уже сформировавшимся шайхом еще до того, как Баха’ ад-дин Накшбанд (718-791/1318-1389) стал известен. Это позволяет нам уверенно датировать работу серединой XIV века.

[4] Известны шесть списков этой «названной» редакции работы: рукописи Института востоковедения имени Абу Райхана ал-Бируни Академии наук Республики Узбекистан, фонд № 1 (ИВРУз-1), № 11838, 11941, 12387, 13074, 3853, ИВРУз-3, № 3637.

[5] Выявлены три списка «неозаглавленной» редакции этой работы: рукописи ИВРУз-3, № 3004, 2851, 252. Рукопись Университета Уппсалы (Nov. 380/XVI, лл. 177^a‑218^б) можно воспринимать в качестве единственного списка, представляющего «Третью» редакцию работы, см. ее описание: Zetterstéen K. V. Die arabischen, persischen und türkischen Handschriften der Universitätsbibliothek zu Uppsala, I. Uppsala, 1930, pp. 307-308, No. 472, pt. 16.

[6] Кабульская рукопись: Национальный архив Афганистана, № 63/19, pt. 3, лл. 183^a‑259^a (Описание рукописи см.: Мухаммад А‘зам Афзали. Фихрист-и нусах-и хатти-йи Аршиф-и Милли-йи Афганистан. Кабул: Кумита-йи Даулати-йи Култур, 1363/1985).

[7] Нужно учитывать такой факт, что в данный период авторы сочинений, переписчики рукописей, являющиеся выходцами из городов и селений левобережья Сырдарьи, носили нисбу «Х^варазми».

[8] János Eckmann, ed. Nehcü’l‑feradis, I: Tıpkıbasım. Ankara: Türk Tarih Kurumu Basımevi, 1956; рукопись (библиотека Süleymaniye в Стамбуле, фонд Yeni Cami 879) была переписана 6 джумада I 761/25 марта 1360 г. Мухаммадом ибн Мухаммадом ибн Хусрау ал-Х^варазми (сс. 443‑444), выходцем из историко-культурного региона «Хорезм», который, однако, в первой половине XV в. находился в Египте. Почерк, использованный в этой рукописи, также напоминает насхи, как и в Кабульском списке «Хадикат ал-‘арифин», однако в отличие от него, текст «Нахдж ал-фарадис» полностью огласован с использованием знаков «харакаты».

[9] ДиУис Д., Муминов А. (ред.). Исламизация и сакральные родословные в Центральной Азии: Наследие Исхак Баба в нарративной и генеалогической традициях. Том 1: Открытие пути для ислама: рассказ об Исхак Бабе, XIV-XIX вв. Алматы, Блумингтон: Дайк-Пресс, 2013, сс. 91-123.

[10] ‘Абдаллах б. Мухаммад б. Катила Хусайни (авахир-и карн-и хаштум-и хиджри). Байан ал-ад‘ийа’. Тасхих-и Казуо Моримото. Тихран: Нашр-и ‘илм, 1392/2013 (Джашн-нама-йи устад-и Саййид Ахмад Хусайни Ашкури), сс. 978-1004; Morimoto, Kazuo. “The Formation and Development of the Science of Talibid Genealogies in the 10^th & 11^th Century Middle East.” Oriente Moderno, n.s., 18/2 (= “The Role of the Sаdаt/Ašrаf in Muslim History and Civilization:  Proceedings of the International Colloquium [Roma, 2-4/3/1998], ed. Biancamaria Scarcia Amoretti and Laura Bottini), pp. 541-570; он же. “The Notebook of a Sayyid/Sharīf Genealogist:  Ms. British Library Or. 1406.” In Scritti in onore di Biancamaria Scarcia Amoretti, vol. III, ed. Daniela Bredi, Leonardo Capezzone, Wasim Dahmash, and Lucia Rostagno (Rome:  Edizioni Q/Sapienza-Università di Roma, Dipartimento di studi orientali, 2008), pp. 823-836.

[11] Проф. Моримото предполагает, что автор может быть идентифицирован как знаток генеалогий по прозвищу (лакаб) ‘Алам ад-дин, по происхождению из ‘Ирака, однако поселившийся в Самарканде при Тимуре (1370-1405). Таким образом, он, возможно, находился в выгодном положении для доступа к генеалогическим знаниям Центральной Азии (устная информация проф. Моримото, со ссылкой на свою диссертацию на японском языке: Моримото, Казуо. “Saiido, Keifugakusha, Nakību:  Jusseiki Kōhan kara Jūgoseiki Zenhan niokeru Saiido/Sharīfu Keifubunken no Kenkyū”, неопубликованная диссертация. Токио: Университет Токио, 2004, сс. 531-532, 8 июня 2010 г.).

[12] ‘Абдаллах б. Мухаммад б. Катила Хусайни (авахир-и карн-и хаштум-и хиджри). Байан ал-ад‘ийа’. Тасхих-и Казуо Моримото. Тихран: Нашр-и ‘илм, 1392/2013 (Джашн-нама-йи устад-и Саййид Ахмад Хусайни Ашкури), сс. 988-989.

[13] Бустанов А. К. Суфийские легенды об исламизации Сибири // Тюркологический сборник 2009-2010 (Москва: Восточная литература, 2011), сс. 33-78.

[14] ДиУис Д., Муминов А. (ред.). Исламизация и сакральные родословные в Центральной Азии: Наследие Исхак Баба в нарративной и генеалогической традициях. Том 1: Открытие пути для ислама: рассказ об Исхак Бабе, XIV-XIX вв. Алматы, Блумингтон: Дайк-Пресс, 2013, сс. 519-533.

[15] См. Tahir Mahmood. The Dargah of Sayyid Salar Mas‘ud Ghazi in Bahraich:  Legend, Tradition and Reality // Muslim Shrines in India:  Their Character, History and Significance / ed. Christian W. Troll. Delhi:  Oxford University Press, 1989, pp. 24‑43 [pp. 26‑27]. Герой Салар Мас‘уд вдохновил литературные сюжеты в «Мир’ат-и Мас‘уди», написанном в XVII в. индийским суфием ‘Абд ар-Рахманом Чишти: рукопись British Library, Or. 1837/I, лл. 5^б-112^a, описана: Charles Rieu, ed., Catalogue of the Persian Manuscripts in the British Museum, vol. III (London:  British Museum, 1883), p. 1029.

[16] H. M. Elliot, The History of India, as told by its own Historians; The Muhammadan Period, ed. from the posthumous papers of the late Sir H. M. Elliot … by Professor John Dowson, 8 vols. (London:  Trübner, 1867-77), vol. 2, pp. 513-549; рассматриваемое здесь генеалогическое повествование, однако, сюда не включено.

[17] ДиУис Д., Муминов А. (ред.). Исламизация и сакральные родословные в Центральной Азии: Наследие Исхак Баба в нарративной и генеалогической традициях. Том 1: Открытие пути для ислама: рассказ об Исхак Бабе, XIV-XIX вв. Алматы, Блумингтон: Дайк-Пресс, 2013, сс. 344-470.

[18] Х^ваджа ‘Абд ар-Рахим ибн Х^ваджа ‘Абд ар-Рахман. Тухфат ал-ансаб-и ‘алави. Рукопись ИВРУз-1, № 1459 (описана: Собрание восточных рукописей АН Узбекской ССР, том III, Ташкент: ФАН, 1955, сс. 340-341, № 2638).

[19] Она хранится в собрании Восточного отдела Библиотеки Санкт-Петербургского государственного университета под шифром «Or.854». См. описание рукописи: Тагирджанов А. Т. Описание таджикских и персидских рукописей Восточного отдела Библиотеки ЛГУ, т. 1: История, биографии, география. Ленинград: ИздательствоЛенинградскогоуниверситета, 1962, сс. 362-368, № 150.

[20] Рукопись, состоящая из 606 листов, хранится в Санкт-Петербурге в Институте восточных рукописей Российской Академии наук под шифром «C510». Она описана в следующих изданиях: Миклухо-Маклай Н. Д. Описание таджикских и персидских рукописей Института народов Азии, вып. 2: Биографические сочинения. Москва: Издательство Восточной литературы, 1961, сс. 160-162, № 207; Персидские и таджикские рукописи Института народов Азии СССР (Краткий алфавитный каталог) / изд. О. Ф. Акимушкин, В. В. Кушев и др. Москва: Наука, 1964, I (далее «Краткий алфавитный каталог»), с. 134, № 874; Валидов А. О собраниях рукописей в Бухарском ханстве (Отчет о командировке) // Записки Восточного отделения Императорского русского археологического общества, 23 (1916), сс. 245-262 [сс. 260-261]).

[21] Аноним. Сборник генеалогического и нарративного материала. Рукопись Института восточных рукописей Российской Академии наук в Санкт-Петербурге B1876, лл. 101^б-102^б [описана: Акимушкин О. Ф. и др. Персидские и таджикские рукописи Института народов Азии АН СССР (Краткий алфавитный каталог). I. Москва: Наука, 1964, с. 88, № 493].

[22] Аноним. Манакиб-и Маслахат ад-дин Худжанди. Исламабадская рукопись, Китабхана-йи Ганджбахш, №5703 (описана: Ахмад Мунзави. Фихрист-и нусхаха-йи хатти-йи Китабхана-йи Ганджбахш, том 4. Исламабад, 1982, сс. 2145-2146, № описания 2540, № рукописи 5915, инв. № 5703); Семенов А. А., Мальцев Ю. С. Рукопись «Добродетели шейха Маслахат уд-дина Ходженди» и ее значение для истории и археологии Таджикистана // Известия АН ТаджССР, серия: Востоковедение, история, филология, 1987, № 1 (5), сс. 60-65.

[23] Сафи ад-дин Орын Қойлақы [так]. Насаб-нама / издатели Әшірбек Құрбанұлы Муминов и Зікірия Заманханұлы Жандарбеков. Түркістан: Мұра, 1992. Второй список идентичного этому изданному в факсимиле «Насаб-нама» недавно был обнаружен в фонде Института востоковедения им. Абу Райхана Беруни АН РУз (ИВРУз-4, фонд документов), № 169. «Насаб-нама» написано на местной кустарной бумаге желтого цвета размером 29.2 х 119.5 см. Текст состоит из 63 строк. Список дефектный: нет начала (отсутствует его значительная часть) и конца, имеются утери также на полях. На обратной стороне списка имеется справка, написанная на русском языке, где текст неизвестным каталогизатором назван «Вакф-нама» (Вакуфная грамота).

[24] Исламизация и сакральные родословные, том 2, сс. 278-285.

[25] Муминов А. К. Генеалогическое древо Мухтара Ауэзова / при участии А. Ш. Нурмановой и С. Саттарова. Составление указателей У. А. Утепбергеновой. Под ред. С. Н. Абашина. Алматы: Жибек жолы, 2011.

[26] Саттарұлы, Сейт–Омар. Абд ул-Жалил Баб (Хорасан ата): Тарихи-құжатты танымдық кітап. Алматы: РИИЦ-AЗИЯ, 2007.

[27] Исламизация и сакральные родословные, том 2, сс. 291-293.

[28] [Жандарбек З. З.]. Хорасан қожалар шежіресі: Абді Жалил Баб ұрпақтарының шежіресі. Түркістан: Мұра, 1994.

[29] Исламизация и сакральные родословные, том 2, сс. 293-294.

[30] Там же, том 2, сс. 292-293.

[31] Muminov, Ashirbek K. Significance of Holy Place and Holy Family in the Khoqand Khanate in the XIX Century // International Workshop “Studies on the Mazar Cultures of the Silkroad” (August 26-29, 2008, Xinjiang University, China). Urumqi, 2008, pp. 17-18, 29 (in English and Chinese).

[32] Исламизация и сакральные родословные, том 2, с. 140.

[33] Тарджума-йи насаб-нама // Исламизация и сакральные родословные, том 2, сс. 143-147 (оригинал текста), 148-155 (перевод текста на русский язык).

[34] ‘Абд ал-‘Азиз ибн Катта-х^ваджа. Насаб-нама-йи манзума // Исламизация и сакральные родословные, том 2, сс. 235-276.

[35] Насаб-нама (редакция «Кара-Асман») // Исламизация и сакральные родословные, том 2, сс. 156-234.

[36] Там же, том 2, сс. 217-219.

[37] Такая работа уже начата в издании, состоящем из трех частей: Насап-нама: Бiрiншi-үшiншi кiтаптар / Мәтiндi аударып, транскрипциялаған, тұпнұсқа мен асылмәтiндi ұсынғандар Әшiрбек Құрбанұлы Муминов, тарих ғылымдарының докторы, Зiкiрiя Заманханұлы Жандарбек, тарих ғылымдарының кандидаты. Алматы: Нұрлы Әлем, 2013 (серия «Қазыналы Оңтүстiк», том 56).

[38] Бабаджанов Б. М. Кокандское ханство: власть, политика, религия. Токио-Ташкент, 2010, сс. 305-338; Erkinov A. “Les Timourides, modèles de légitimité et les recueils poétiques de Kokand”. In: Écrit et culture en Asie centrale et dans le monde turko-iranien, XIVe-XIXe siècles // F. Richard, M. Szuppe (eds.). Writing and Culture in Central Asia and in the Turko-Iranian World, 14th-19th Centuries (Cahiers de Studia Iranica 40). Paris: AAEI, 2009, рр. 285-330.

[39] Рукопись ИВРУз-1, № 11838, л. 140^а-б.

[40] Рукопись ИВРУз-1, № 12870/II, лл. 88^а-89^а.

[41] ДиУис Д., Муминов А. (ред.). Исламизация и сакральные родословные в Центральной Азии: Наследие Исхак Баба в нарративной и генеалогической традициях. Том 1: Открытие пути для ислама: рассказ об Исхак Бабе, XIV-XIX вв. Алматы, Блумингтон: Дайк-Пресс, 2013, с. 427.

[42] Муминов А. К. Кокандская версия исламизации Туркестана // Подвижники ислама. Культ святых и суфизм в Средней Азии и на Кавказе / составители и ответственные редакторы С. Н. Абашин и В. О. Бобровников. Москва: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2003, сс. 117-153.

[43] DeWeese, Devin. “The Politics of Sacred Lineages in 19th-Century Central Asia:  Descent Groups linked to Khwaja Ahmad Yasavi in Shrine Documents and Genealogical Charters.” International Journal of Middle East Studies, 31/4 (1999), pp. 507‑530; Кумеков Б. Е., Настич В.Н., Шуховцев В.К. Письменные документы из Южного Казахстана (Предварительное сообщение) // Вестник Ан КазССР, 1977, № 8, сс. 70-73; Шуховцов В.К. Письменные документы из города Туркестана // Казахстан в эпоху феодализма (Проблемы этнополитической истории). Алма-Ата, 1981, сс. 164-191; Султонов У. Ахмад Яссавий мозори вакф хужалиги бошкарувига доир (А.Л. Кун шахсий архивидаги хужжатлар тахлили) // History of Central Asia in Modern Medieval Studies (In Memoriam of Professor Roziya Mukminova). Tashkent: Yangi Nashr, 2013, pp. 312-327.

Муминов А.К.

(д.и.н., заведующий кафедрой религиоведения

Евразийский Национальный университет им. Л.Н. Гумилева

г. Астана, Казахстан)