Мусульманская политика российских властей в казахской степи (конец XVIII в. – 60-е гг. XIX в.)

К концу XVIII в., после включения в состав России Казанского, Астраханского, Ногайского и Крымского ханств, а затем и казахских жузов, мусульмане стали значительной категорией населения Российской империи. И прагматичное российское правительство никогда не упускало возможности использовать их в своих интересах.

При этом господствовало мнение, что казахи – правоверные мусульмане, а ислам лежит в основе их государственного строя и общественной жизни. На самом же деле ислам был распространен в основном среди казахской знати, особенно среди султанов. Местное сибирское начальство и командиры пограничных линий долгое время контактировали именно с ними и автоматически считали, что все казахи – мусульмане. В реальности большинство рядовых казахов не только не выполняло, но и не знало даже основных требований ислама. Окончательная победа ислама в казах ских степях произошла именно при содействии русских, которые, кроме того, опасались мусульманского влияния с юга – со стороны Хивы и Бухары. С конца XVIII в. российское правительство начинает сознательно содействовать распространению и укреплению ислама в азиатской части страны [1].

В 1773 г. Екатерина II провозгласила принцип веротерпимости. Отныне отношения с мусульманами должны были строиться на его основе.

Большое значение придавалось обеспечению казахов практически отсутствующим у них мусульманским духовенством. В исламе термин «мусульманское духовенство» носит условный характер. В отличие от других мировых религий в исламе нет особого духовного сословия, обладающего божественной благодатью, нет и института церкви как посредника между верующими и Аллахом. Теоретически любой совершеннолетний мусульманин, обладающий соответствующими познаниями и нравственным авторитетом, может с согласия верующих руководить религиозной жизнью мечетского общества без специальной процедуры посвящения в сан, не получая при этом каких-либо социальных привилегий. Формально же мусульманское духовенство – это профессиональные служители исламского культа, административно-духовного управления, судопроизводства и образования, знатоки и деятели религиозных наук и суфизма, составляющие обособленную и влиятельную прослойку в структуре мусульманских обществ [2].

Существующие в государстве мусульманские улемы1 становились инструментом российской политики не только в регионах Поволжья, Южного Урала и Крыма, но и в казахской степи. .Татарские.2 муллы должны были пресечь рост влияния среднеазиатских проповедников на казахов. Это была типичная .мобильная группадиаспора., осуществлявшая те специфические функции, которые не могла выполнить доминирующая в стране этническая группа [3]. Они уже имели опыт сотрудничества с российскими властями в сфере государственного управления регионами, зарекомендовали себя как лояльные подданные. Предполагалось, что знание языка и обычаев казахов, длительные исторические контакты, принадлежность к единой конфессии да1Улем – высшая группа мусульманских духовных лиц, получивших специальное богословское образование.

2Выходцы из тюрко-мусульманских народов Поволжья и Южного Урала, которых в России в то время называли .татарами., среди них были не только татары, но и башкиры, и мещеряки.

Мусульманская политика российских властей… дут возможность .татарским. муллам стать посредниками в деле включения казахской степи в состав империи [4].

Реализацией этой идеи стали законы от 25 ноября 1785 г. и 21 апреля 1787 г. на имя симбирского и уфимского генерал-губернатора барона О.А. Игельстрома (1737–1817) о снабжении казахов необходимым числом мулл. Причем это должны были быть именно муллы из Казанской губернии как люди .достойного, известного поведения и в верности испытанные. [5]. Они должны были содействовать в .прекращении хищничества и набегов. со стороны казахов и удержании .их в верности.. Предусматривались и награды наиболее активным: .по мере верности и тщания в исполнении на них возлагаемых обязанностей. . . обнадежить большим вознаграждением. [6]. Таким образом, мусульманские духовные лидеры становились партнерами российских властей.

Вместе с тем, деятельность мулл подлежала надзору правительства: государство стремилось установить полный контроль над исламскими духовенством и религиозными институтами. Для этого указом от 22 сентября 1788 г. в Уфе было создано Оренбургское Магометанское Духовное собрание (ОМДС). Оно должно было контролировать деятельность всех мусульманских духовных лиц России (кроме Таврической области), в том числе и казахов [7]. С созданием мусульманской управленческой структуры правительство окончательно признало ислам конфессией, приемлемой для своих подданных. Мусульманская организация становилась элементом государственного аппарата России.

Мусульманское духовенство подразделялось на высшее и низшее (мечетское). К высшему относились муфтии, заседатели – кадии, ахуны (старшее духовное лицо). К низшему – хатибы (духовное лицо, читающее проповедь в мечети во время пятничных и праздничных молитв), имамы (руководитель общей молитвы в мечети и глава мусульманской общины), муллы (знаток мусульманского ритуала, служитель культа), муэдзины (служитель мечети, призывающий с минарета прихожан на молитву), мударрисы (преподаватель и руководитель повышенной мусульманской школы – медресе) [8]. Мусульманское духовенство приравнивалось к сельским обывателям, служащим по выбору в низших расправах, поэтому освобождалось от рекрутской повинности и телесных наказаний, пока данное лицо занимает свою должность [9]. В 1855 г. был установлен возрастной ценз для получения религиозной должности: ахуны, мухтасибы и мударрисы – с 25 лет, хатибы и имамы – с 22 лет, муэдзины – с 21 года [10]. Некоторые вопросы в отношении духовенства остались просто юридически не разработанными: местные муллы и муэдзины считались служилой категорией населения, т. е. их права и обязанности были должностными и по наследству не передавались. Официально они не причислялись к духовному сословию, оставаясь в том сословии, к которому принадлежали до избрания на должность. Поэтому они не имели ряда обычных привилегий духовенства, таких как освобождение принадлежащих им жилых домов от полицейских повинностей и постоя. Их могли освободить от несения данных повинностей, только если общество брало эти повинности на себя [11].

Насторожено относясь к исламу, правительство тормозило становление духовной корпоративной элиты мусульманских народов, которая могла бы стать носителем сепаратистских идей [12]. Другими словами, мусульманское духовенство занимало промежуточное положение, оставаясь, с одной стороны, податным сословием со всеми соответствующими обязанностями и выполняя, с другой стороны, религиозные функции.

Официальное внедрение «татарских» мулл в степь началось уже в 80-е гг. XVIII в. Но их выезд в степь оставался бесконтрольным, точное число находившихся в степи было неизвестно. ОМДС не имело возможности и средств полностью контролировать процесс проникновения мулл в степь. Долгое время только «татарский» мулла был связующим звеном между российской властью и казахской знатью. Татарский язык был языком дипломатии при сношениях правительства и региональных властей с казахской элитой [13]. Помимо этого, муллы были источниками информации для российских властей. Известно, что у хана Средней Орды Аблая были два писца – мишарский татарин Мунасип Мамбетов и мишарин по имени Ягуда Усманов Мулла. В 1779 и 1786 гг. последний давал русским властям показания о планируемых Аблаем походах против каракиргизов. В 1759 г. Аблай использовал в качестве курьера к русским властям татарского муллу по имени Мулла Азамат [14]. Поскольку именно муллы лучше всех знали законы шариата, нередко именно они становились арбитрами в разрешении споров между казахскими родами и между русскими и казахами. Большую роль «татарские».муллы играли в распространении в степи «татарской» грамоты, поскольку, помимо своих непосредственных религиозных обязанностей, зачастую являлись одновременно и учителями.

Со временем, помимо «татарских» мулл, появляются муллы казахского происхождения. Из-бираемые местным населением духовные лица подвергались сложной проверке их политической благонадежности и богословской подготовки, затем утверждались в должности государственной властью. Кандидат должен был быть одобрен двумя третями старейшин семейств мусульманского прихода. Выбор производился в присутствии волостных голов и сельских начальников.

Приговор должен был быть подписан всеми избирателями, засвидетельствован в волостном правлении и представлен через волостного главу в земский суд, а оттуда – в губернское правление.

Помимо приговора, кандидат должен был представить выписку из заседания Духовного собрания, на котором претенденты сдавали экзамен по теории и практике ислама и по итогам которого получали духовное звание ахуна, мухтасиба, имама, хатиба или муэдзина. Одновременно определялась и педагогическая квалификация кандидата – мударрис (преподаватель и руководитель повышенной мусульманской школы – медресе), мугаллим (помощник мударриса). Правление обращало внимание главным образом на политическую лояльность будущих мулл. Губернское правление окончательно утверждало выбор и выдавало именной императорский указ о назначении на должность [15]. Получив указ, духовные лица отправлялись в казахскую степь, становясь таким образом .указными муллами.. В степи они

занимали положение официальных представителей российской власти. В случае совершения преступления муллы лишались своего звания «указных мулл», исключались из духовенства и подвергались телесному наказанию. Об этом губернское правление должно было сообщить в Духовное собрание и приход, чтобы их заменили [16].

Российские власти вводили мулл в степной аппарат управления. Муфтий ОМДС Мухаметджан Гусейнов в канун открытия Ханского Совета в Букеевской Орде 6 июня 1797 г. был командирован для первоначального руководства его делами [17]. Муллы способствовали легитимности действий российских властей в отношении казахского населения. Кроме того, мулла сосредоточивал в своих руках и функции светского управления и, помимо исполнения религиозных треб, должен был воспитывать своих единоверцев в духе покорности российским законам, правительству и императору. Он должен был доносить полиции о распространении мятежных слухов и возникновении запрещенных сект. Иначе говоря, муллы должны были стоять на страже самодержавия, как и другие служители культа в России [18].

Такая политика не могла не способствовать дальнейшей мусульманизации казахов. Еще Ч.Ч. Валиханов заметил, что до вступления в русское подданство казахи были мусульманами только номинально и ислам укрепился в степи лишь благодаря действиям царской администрации. Главным виновником процесса он считал М.М. Сперанского, называя его «апостолом Магомета в Сибирской степи». [19]. В середине XIX в. начинается пересмотр российскими властями своего отношения к исламу: ко времени завоевания Россией Средней Азии казахские степи являлись уже достаточно интегрированной частью Российской империи. Тенденция к пересмотру роли «татарских» мулл и ислама в степи в целом усилилась в начале 1860-х гг. после переселения части крымско-татарского населения в Османскую империю. Свою роль сыграло и Положение 1863 г., переводившее башкир (мусульман по вере) в гражданское управление. С этого времени российские власти говорят о «татарском засилье», которое угрожает интересам русских в степи. Русские чиновники пишут об активной мусульманской пропаганде среди казахов, которая научит их считать русских гяурами – неверными, а турецкого султана – главой мусульманского мира. До 1863 г. мусульманское духовенство не могло заниматься торговлей, пока не лишится духовного звания и не запишется в торговые разряды. Это лишало их благовидного предлога для поездки в степь. Однако в 1863 г. этот запрет был снят. Татары-торговцы, осевшие в степи, построили свои мечети и школы, в которых обучались и казахские дети [20].

Уже в 50-е гг. XIX в. была предпринята попытка взять под контроль всех проживающих в степи азиатских выходцев и чалоказаков3, (3Чалоказак или чалаказак – потомок от брака казашки) и татарина или другого иностранца.

не имеющих российского подданства, установлены правила для азиатцев, прибывающих в степь не для торговли. Сибирский комитет постановил: уже проживающих в степи азиатцев и чалоказаков обязать принять российское подданство в течение года или вернуться на родину. Решившие остаться причислялись к избранным волостям на общих с казахами условиях или приписывались к окружному приказу на том же основании, что и проживающие в Западной Сибири торговые инородцы (бухарцы, ташкентцы) с зачислением в купеческую гильдию. Разрешение поселиться в казахской степи мог дать генерал-губернатор.

Беглые преступники подлежали немедленной высылке на родину [21]. Такими мерами власти пытались ограничить хаотичный приток в степь юга большого числа подозрительных лиц, среди которых были и мусульманские проповедники, но при этом не повредить весьма выгодной торговле со Средней Азией. Это предполагало изменение политического курса, направленного на ограничение использования .татарских. мулл и ослабление влияния ислама в степи. «Фанатичные таТары» теперь противопоставляются «диким», но потенциально лояльным казахам. Многие авторы, сравнивая казахов с татарами, отмечают отсутствие фанатичного преклонения первых перед муллами, ахунами и другими духовными лицами [22]. Правительство принимает меры для «ослабления магометанского фанатизма» в степи, источником которого, по его мнению, было именно «татарское духовенство». В основу новой политики была положена доктрина .игнорирования ислама. и идея создания «русско-туземных» школ.

Кроме того, большое внимание уделялось предотвращению распространения в степи различных мусульманских толков, не соответствующих официальным догматам ислама. Главное управление Западной Сибири докладывало министру внутренних дел о появлении в Средней Орде из соседних азиатских стран людей, присваивающих себе мусульманские духовные звания, не имея на то разрешения ОМДС. Такими, например, являлись Мухаммед Шериф Мансур Хаджиев (Мансуров), проповедник новой веры [24], бухарец Сеид Ахмет Хассаинов, который был выслан в Бухару, казах Майлыбай4, бухарец Авуз, который появился в Акмолинском уезде и вскоре был арестован [25].

Важным шагом новой имперской политики было создание в 1865 г. Степной комиссии для изучения управления киргизскими степями, одной из задач которой было исследование, в какой степени распространен ислам в различных частях степи. Степная комиссия должна была представить проект мер, направленных на остановку дальнейшего распространения ислама, и изучить возможности христианизации казахов.

В результате исследования были составлены две секретные записки: .О магометанстве в киргизской степи и об управлении духовными делами киргизов. и .О распространении христианства в киргизских степях. [26]. Комиссия отметила наличие большого количества мечетей, указных и неуказных мулл, а то и просто лиц, исполняющих обязанности мулл. Но в то же время комиссия признала, что религиозного фанатизма среди казахов пока нет, наоборот, большинство казахов по-прежнему практически не знает основ ислама. Из этого был сделан вывод, что еще не поздно изменить ситуацию в пользу православия. Для этого комиссия предложила следующие

меры: 1) необходимо изъять казахов из ведения ОМДС; 2) заведовать духовными делами долж4В 1852 г. Майлыбай совершил поездку в Ташкент, где посетил некое религиозное лицо и получил от него благословление и звание ишана. Об этом стало известно его сородичам. К Майлыбаю стали обращаться за советом и нередко просили совершить духовные требы. Это вызвало подозрение у русских властей, и Майлыбай был арестован как возможный проповедник нового учения, но вскоре был оправданны местные муллы, подчиненные местному гражданскому начальству, а через него – МВД; 3) духовных лиц должно выбирать само общество и только из самих казахов; 4) избираемые в муллы казахи не должны сдавать экзамен по исламу; 5) установить норму количества мулл и мечетей в казахских обществах; 6) обязанности мулл должны быть ограничены только религиозной сферой; 7) разделить сферу образования и религии [27].

В 1868 г. вводится .Временное положение об управлении в Уральской, Тургайской, Акмолинской и Семипалатинской областях.. В нем в полном объеме были реализованы меры, предложенные Степной комиссией. Казахи изымались из ведения ОМДС с целью ослабления мусульманской пропаганды и разрыва духовной связи мусульман внутренних губерний империи (т. е. татар и башкир. – И.А.) с казахами, которые не являются полностью мусульманами. Религиозными вопросами на местах теперь заведовали муллы, избираемые только из казахов. Утверждение кандидата на звание муллы и лишение муллы данного звания лежало на военных губернаторах. В одной волости должен быть один мулла. Главной целью правительственных мероприятий было не допустить консолидации всех российских мусульман и роста сепаратистских настроений.

[1] Бартольд В.В. Обзор истории тюркских народов // В.В. Бартольд. Сочинения. М., 1968. Т. 5.

С. 436; Султанов Т.И. Россия и Казахстан: история и проблемы взаимодействия (XVI – начало XX века) // Россия, Запад и мусульманский Во- сток в колониальную эпоху. СПб., 1996. С. 20–22;

Шевченко С.В. Распространение ислама в Среднем казахском жузе в XVIII – начале XIX вв. //

Изв. Ом. гос. ист.-краевед. музея. 1999. № 7. С. 132.

[2] Ислам на территории бывшей Российской империи: Энциклопед. словарь. М., 1999. Вып. 2. С. 67.

[3] Каппелер А. Россия – многонациональная империя. Возникновение. История. Распад. М., 2000. С. 103.

[4] Султангалиева Г. «Татарская» диаспора в конфессиональных связях казахской степи (XVIII –XIX вв.) // Вестн. Евразии. 2000. № 4. С. 20–22.

[5] Полное собрание законов Российской империи (ПСЗРИ-1). СПб., 1830. Собр. 1. Т. 22. № 16534.

[6] Там же. Т. 22. № 16292.

[7] Там же. №16710; Рыбаков С.Г. Устройство и нужды Управления духовными делами мусульман в России // Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания, статистика) / Сост. Д.Ю. Арапов. М., 2001. С. 270–271.

[8] Ислам на территории бывшей Российской империи. С. 68.

[9] В память столетия Оренбургского Магометанского Духовного собрания, учрежденного в г. Уфе. Уфа, 1891. С. 23.

[10] ПСЗРИ-2. Т. 30. № 29040.

[11] Государственный архив Омской области. Ф. 3, оп. 1, д. 44, л. 2.

[12] Ислам на территории бывшей Российской империи. С. 68.

[13] Косач Г. Ибрагим Алтынсарин: человек в потоке времени // Вестн. Евразии. 1998. № 1/2 (4/5). С. 120.

[14] Франк А. Татарские муллы среди казахов и киргизов в XVIII – XIX вв. // Культура, искусство татарского народа: истоки, традиции, взаимосвязи. Казань, 1993. С. 126.

[15] ПСЗРИ-2. Т. 12. Отд-е 1. № 10313; Ислам на территории бывшей Российской империи. С. 67–68.

[16] ПСЗРИ-1. Т. 38. № 28891; Султангалиева Г. Указ. соч. С. 23.

[17] Султангалиева Г. Указ. соч. С. 27–28.

[18] Ишмухаметов З.А. Социальная роль и эволюция ислама в Татарии: (Исторический очерк). Казань, 1979. С. 37.

[19] Валиханов Ч.Ч. Записка о судебной реформе //

Ч.Ч. Валиханов. Избр. произв. М., 1986. С. 338.

[20] ГАОО. Ф. 3, оп. 9, д. 15406, л. 1а – 3; Оп. 1, д. 1101.

[21] РГИА. Ф. 1265, оп. 7, д. 152, л. 2–10, 14–15, 17.

[22] Губарев К. Киргизская степь (Посвящается Ч. Валиханову) // Современник. 1864.№6. С. 373;

Бейсембиев К. Ислам и критика его мыслителями дореволюционного Казахстана. Алма-Ата, 1962. С. 4; Азиатская Россия. СПб., 1914. Т. 1. С. 232.

[23] Ислам на территории бывшей Российской империи. С. 49.

[24] ГАОО. Ф. 3, оп. 3, д. 3644. [25] Там же. Л. 78–79; Проповедник нового учения //

Туркестанские ведомости. 1870. № 14. 20 нояб. С. 85.

[26] С некоторыми сокращениями эти записки были опубликованы А.В. Постниковым, который почему-то их называет .циркуляром. (Постников А.В. Изменения в национальном (этническом) самосознании (идентичности) народов порубежья (.фронтира.) в процессе создания российских центральноазиатских владений в XIX в. // Идентичность и география в постсоветской России. СПб., 2003. С. 38–52).

[27] Российский государственный исторический архив. Ф. 797, оп. 38, д. 1, л. 1–9.

 

ИСТОРИЯ Вестник Омского университета, 2006. № 2. С. 80–84.

°c И.А. Речкина, 2006 УДК 940.5