Колониальный Туркестан
До завоевания Средней Азии Российской империей термин Туркестан встречался в разных источниках, начиная с согдийских документов. Он обозначал широкий историко-географический регион Центральной Азии, населенный тюрками – «Земля тюрков». После взятия Ташкента в 1865 году российские власти дают этому региону официальное название Туркестанский край, а затем в 1867 году преобразовывают его в Туркестанское генерал-губернаторство, включавшее в себя сначала две области — Сырдарьинскую, с центром в Ташкенте, где находилась резиденция генерал-губернатора, и Семиреченскую, с центром в городе Верном. К концу 1890-х гг. Туркестанское генерал-губернаторство дополнилось Ферганской областью, созданной из земель Кокандского ханства, Самаркандской областью, образованной на базе Зеравшанского округа, а также Закаспийской областью. Большевики сделали попытку сохранить этот регион, создав Туркестанскую Советскую Республику, но это образование уступило место так называемым национальным республикам. Сегодня термин Туркестан упоминается чаще символически, а регион носит официальное название Центральная Азия.
Об истории Туркестанского края нам рассказывает российский историк Сергей Абашин.
Расскажите, пожалуйста, о том, кто впервые представил термин Туркестан в российской бюрократии и как он стал обозначать колонию Российской империи?
В принципе, слово Туркестан было известно местному населению, местной историографии, и в 18 веке, когда Российская империя стала приближаться к этой территории, оно означало регион, который находится за Сырдарьей. Если смотреть со стороны Амударьи, со стороны юга – это нынешний Ташкент и это нынешняя Ташкентская область и нынешний Южный Казахстан. Вот за Сырдарьёй. Этот регион назывался Туркестан.
И во многих этнографических источниках, на многих картах, которые рисовали европейцы и российские ученые, именно этот регион назывался Туркестаном. И поэтому, естественно, этот термин был знаком. В 1860-е годы Российская империя завоевала как раз эту часть Центральной Азии, то есть завоевала Ташкент и Ташкентскую область и завоевала территорию нынешнего Южного Казахстана, то есть город Туркестан (кстати Туркестан или Ясы), Шымкент-Чимкент и так далее. То есть она завоевала как раз этот регион, который в местной историографии назывался Туркестан. Поэтому они вполне естественно использовали местный термин для того, чтобы назвать новый присоединенный регион Туркестаном. Это была сначала Туркестанская область.
Но очень быстро Российская империя стала продвигаться на юг и завоевывать уже другие земли – сначала Ура-Тюбе или сейчас Истаравшан, Худжанд, потом Самарканд, потом уже Ферганскую долину, то, что формально не относилось к Туркестану, а называлось Кокандское ханство, Бухария или Бухара, то есть не описывалось отдельно как Туркестан. Такой термин к этому региону в местной историографии не прилагался. Но Российская империя, завоевав и присоединив эти регионы, все равно продолжала использовать термин Туркестан для того, чтобы обзначать этот регион. Так он распространился на огромный регион. Потом, как вы тоже упомянули, даже Закаспийская область вошла формально в Туркестан, хотя она в местной историографии никогда Туркестаном не называлась. Вошла и все это стало называться Туркестаном, и, что интересно, местные интеллектуалы, местные общественные деятели опять стали в таком расширительном смысле использовать термин Туркестан. Не в такой местной историографической традиции 16-го, 17-го веков, а уже обозначая словом Туркестан всю Среднюю Азию. И собственно говоря, в воображении Российской империи, например, Синьзян, нынешний Синьзян тоже Туркестан, но только китайский Туркестан, а нынешний северный Афганистан также превратился в Туркестан, но только афганский Туркестан. То есть слово Туркестан, благодаря Российской империи, стало таким термином, который обозначает чуть ли не всю современную Центральную Азию. Хотя, я повторяю, изначально этот термин обозначал регион нынешнего Южного Казахстана и Ташкентской области, которая первой была присоединена к Российской империи.
Северные земли казахов, ранее присоединившиеся к империи, не превратились в самостоятельную административную единицу и остались в составе Сибирского и Оренбургского генерал-губернаторств. Российские власти хотели таким образом условно разделить регион на кочевников и земледельцев. И первый генерал- губернатор Туркестанского края Кауфман традиционно поддерживал казахов, поскольку полагал, что «с культурной точки зрения они больше подвержены ассимиляции, чем узбеки и таджики».
Расскажите, пожалуйста, подробнее, какие существовали идеи относительно этого разделения?
Эта проблема как административная встала перед российской администрацией в середине 1860-х годов, после того как были завоеваны Ташкент и города, которые находились на юге Казахстана. И была образована Туркестанская область, формально в составе Оренбургского генерал-губернаторства. Уже тогда встал вопрос, как административно мы будем этим краем управлять, и над этим вопросом несколько лет работала так называемая Степная комиссия, состоящая из ряда экспертов, чиновников, знакомых с регионом. Они исследовали эти темы, и комиссия произвела на свет два Положения.
Во-первых, она решила разделить регион на две административные части. То, что мы называем казахской степью, где в основном живут кочевники, они были оставлены отдельно. Они управлялись общими правилами, но формально западная часть по-прежнему подчинялась Оренбургскому генерал-губернаторству, восточная часть – Западносибирскому генерал-губернаторству, и в 1867 году было создано Туркестанское генерал-губернаторство. То есть в этом разделении уже была заложена идея, про которую вы сказали, что нужно отделить кочевников: управление кочевниками отделить от управления оседлым населением.
В этой логике было несколько соображений. Во-первых, соображение экономическое. Потому что у земледельческого населения налоги собирались с каждого земледельческого хозяйства, и они там создавались по определенным правилам. Сначала это были налоги, которые собирали предыдущие местные правительства, но постепенно переходили к определенным налоговым ставкам. Условно говоря, 10 процентов доходов от земледелия. Сугубо административная логика: по каким ставкам и каким образом мы собираем налоги. Соответственно у кочевников логика была совершенно другая. Там собирались налоги со скота, или, точнее, кибиточные ставки, то есть определенная ставка с каждой кибитки и так далее. В этом разделении была сугубо экономическая логика. Как мы собираем налоги? Как удобнее всем этим управлять?
Вторая логика, про которую вы упомянули, она скорее была идеологическая.
В это время кочевники рассматривались как плохие неустойчивые мусульмане, не совсем мусульмане. Было представление, что они быстрее могут поддаться русской ассимиляции. Они быстрее отойдут от ислама, а, может быть, в идеале перейдут в православие. Ну это такой дальний план, такие мечты были. Поэтому Российская империя хотела выделить сугубо мусульманский регион – это Туркестанское генерал-губернаторство. И не совсем мусульманский – это казахская степь, регион, населенный казахами. И проводить там разную политику, потому что в Туркестанском генерал-губернаторстве к исламу относились осторожно. Например, были разрешены шариатские суды, были разрешены вакуфы, не было никаких ограничений по строительству мечетей и так далее. То есть у местного мусульманскго населения были довольно большие права. То, что Кауфман потом назвал “игнорирование ислама”. ”То есть мы как бы делаем вид, что его как будто нет, они живут здесь по своим мусульманским законам, мы как бы ничего не трогаем”.
Но в любом случае ислам в Туркестанском генерал-губернаторстве был представлен довольно легально. Там, где жили казахи, ислам довольно сильно ограничивался. То есть были достаточно жесткие правила. Во-первых, суды назвали не шариатскими, а народными адатными, то есть там судей назвали не казеями, а биями, и считалось, что мы должны поощрять народные обычаи – не исламский шариат, не исламские правила, а народные обычаи, с помощью которых управляется повседневная жизнь местного населения, кочевников, не очень хороших мусульман. Там довольно сильно ограничивалось строительство новых мечетей и вакуфов. Были довольно жесткие правила: количество мечетей на волость – одна. Открытие каждой новой мечети регулировалось уездными начальниками, то есть российскими начальниками, чего не было в Туркестане.
Это административное разделение – оседлое население отдельно и кочевое население отдельно, имело две логики: экономическая, управленческая логика и идеологическая логика. Но это было не только разделение Туркестана и казахской степи, которая потом стала отдельным степным генерал-губернаторством, что произошло позднее в 1882 году, кажется. Эта логика наблюдалась и внутри Туркестанского генерал-губернаторства, потому что там тоже были кочевые и оседлые волости.
Туркестанское генерал-губернаторство, когда оно было образовано, включало в себя только две области: Сырдарьинскую и Семиреченскую. В общем-то кочевое казахское население в Туркестане в этих двух областях составляло большинство. Потом, довольно быстро, Российская империя стала расширяться на юг в сторону оседлого населения. В 1876 году завоевала Самарканд, Ферганскую область, и в Туркестанском генерал-губернаторстве оседлое население стало преобладающим. После смерти Кауфмана появилась идея переструктурировать всю систему, поэтому из Туркестанского генерал-губернатора выделили Семиреченскую область. Алматы нынешняя, весь Кыргызстан (не весь, а северный Кыргызстан), какие-то другие области, то есть то, что сейчас относится к Кыргызстану и Казахстану – эти области были выделены из Туркестанского генерал-губернаторства и включены в Степное генерал-губернаторство. То есть как будто бы всех кочевников: и казахов, и кыргызов отделили от оседлого населения, которое осталось в Туркестанском генерал-губернаторстве.
Потом в 1899 году всё опять переиграли. И опять всю Семиреченскую область вернули в состав Туркестанского генерал-губернаторства, такого большого-большого, огромного Туркестана, который был создан в самом конце 19 века. То есть такая постоянная административная трансформация. Они, конечно, преследовали разные цели, ставили разные задачи. Но эта логика, что надо бы отделить оседлое, более мусульманское население от кочевников, которые считались не очень мусульманскими, сомнительно мусульманскими, – эта логика в 19 веке была для всех административных реформ в этом регионе очень важной.
В период с 1867 по 1917 годы Туркестанский край был административно разделен на губернии, уезды и волости и стал достаточно обширной территорией, включая новые завоеванные земли. Главным городом края стал Ташкент. Что из себя представляла политика управления Туркестанским краем? В чем был смысл реформ Кауфмана, проведенных в Туркестане в 1867-1881 годах?
Это очень большой вопрос и на самом деле в этот период было много разных реформ и много разных тенденций. Наверное, я скажу о каких-то принципиальных. Внутри Туркестанского генерал-губернаторства на волостном уровне существовали волости кочевые и волости оседлые, которые управлялись по разным правилам. Вторая логика, очень важная, – это военно-народное управление. Оно заключалось в том, что Туркестанское генерал-губернаторство было подчинено военному министерству Российской империи. Если все другие области, губернии Российской империи, большинство из них, были подчинены Министерству внутренних дел. Министерство внутренних дел Российской империи было не полицейское ведомство, как сейчас. (Да, у нас МВД называется полицией). А это было ведомство, которое занималось всеми внутренними делами Российской империи. Оно проводило переписи, управляло всякими гражданскими делами и так далее. Министр внутренних дел фактически был премьер-министром в нынешнем понимании. Он занимался всей внутренней политикой. Военная и внешняя политика проводились отдельно. А вот всей внутренней политикой занималось Министерство внутренних дел. Губернии, области Российской империи относились к Министерству внутренних дел, управляясь по единым гражданским законам.
Туркестан относился к военному министерству, и соответственно это означает, что он управлялся не общегражданскими законами Российской империи, а специальными положениями, которые были выработаны, в частности, для Туркестанского генерал-губернаторства. Так до конца 17-го года Туркестан и оставался в ведении военного министерства. Шли большие дебаты, нужно ли его передать из ведомства военного в ведомство гражданское, то есть в МВД.
Шли такие дебаты и призывы, существовали такие мнения, но в общем ведомство сохранилось в подчинении военного министерства и имело особый статус. И что этот статус означал? Этот статус означал, что не только у Туркестана есть своя собственная конституция, отличная от общегражданских институций, и чиновники, начиная с генерал-губернатора, потом все областные чиновники, то есть военные начальники областей и начальники уездов (это я спускаюсь вниз по структуре Российской империи) – все были военными чиновниками, которые назначались военным министерством. Ну понятно, что генерал-губернатор утверждался императором, но формально военные чиновники назначались военным министерством. При этом они не выбирались местным населением. Ничего подобного. При этом они совмещали две функции. Они были и гражданскими чиновниками, то есть они управляли всеми гражданскими делами.
И одновременно они были командующими, располагались на территории области или уезда. То есть они были и военными чиновниками, и военными руководителями, и административными, и гражданскими руководителями одновременно. Совмещали эти функции. Военная часть военно-народного управления.
Что значит народная? Это значит, что низшие уровни, то есть сельское или аульное общество в кочевых регионах и волостной уровень, который чуть-чуть повыше сельского, но ниже уездного, управлялись местными жителями. Причем формально на выборной основе, то есть местное население раз в несколько лет выбирало своих представителей на съезд, а этот съезд потом выбирал начальника местного управления, то есть низший уровень управлялся самим местным населением, поэтому народное. В том числе выбирали и судей. Были судьи уездные, областные – российские и судили по российским законам. Также были судьи сельские и волостные – это уже были судьи, которые судили по адату, по шариату, по собственным правилам и законам.
Народное управление было введено не потому, что Российская империя приветствовала демократию, выборы и все такое. А просто не хватало чиновников, которые могли бы со знанием языков управлять на таком уровне. Поэтому чиновников фактически рекрутировали из местного населения. Причем я хочу сказать, что выборы тоже были относительными, потому что по закону военное управление имело право вводить чрезвычайное положение, отменять выборы и само назначать волостных управителей из местного населения, и вот это чрезвычайное положение вводилось очень часто. И очень часто не местные жители выбирали себе сельских старшин, старост и волостных управителей, а они назначались русскими чиновниками. Вот так было устроено военно-народное управление. Это тоже одна из важных особенностей той модели колониального управления, которая во времена Российской империи сложилась в регионе.
Отдельным беспокойством российских колонизаторов был ислам и даже исламский фанатизм.
Как российские власти собирались кооптировать религиозные власти? Как выстраивалась политика Российской империи в отношении ислама?
По отношению к исламу также была сложная ситуация. Я уже говорил, что управление Туркестаном в целом вовсе не было все время одинаковым. Постоянно шли какие-то дебаты, проводились какие-то реформы: то исключить область, то включить. Нужно подчиняться военному министерству или гражданскому? Отдельные дебаты касались Бухары и Хивы. Они вообще управлялись отдельно. То же самое было с исламом. В общем, какой-то единой одной политики не было. Сначала, когда Черняев захватил Ташкент и была создана Туркестанская область в составе Оренбургского генерал-губернаторства, были оставлены все мусульманские институты и, собственно говоря, поэтому местное население спокойно восприняло это завоевание, потому что: “Ну, вот все оставили как раньше, но только ханом будет Черняев или император”, а все остальное остается на месте. Все институты – Кази-Калон и все это осталось на месте, и они правили. Потом попытались создать такой совместный орган управления то есть “макхама” или “мекхиме”, где русские чиновники и местные религиозные управители вместе собираются и все вопросы налогов, судопроизводства и так далее решают, но при Кауфмане в общем была введена политика так называемого игнорирования в Туркестанском крае, в Туркестанском генерал-губернаторстве.
Что эта политика означала? Я уже немного говорил об этом раньше. Ислам как бы вышел из прямого регулирования Российской империи. Все местные мусульманские основные институции – Кази-Калон, Шейх-Уль-Ислам и так далее были ликвидированы, то есть они не приобрели государственный статус.
Мы помним, что в это время в Российской империи существовало, по-моему, два духовных управления мусульман – в Уфе и в Крыму, если я не ошибаюсь. То есть там было легализовано мусульманское управление, и, более того, оно на время превратилось в своеобразные церковные организации со своей внутренней иерархией, со своими начальниками-муфтиями, которые напрямую общались с российскими начальниками. То есть институции эти были легализованы и включены в имперскую структуру.
В Туркестане никаких духовных управлений решили не создавать. И более того, Туркестан был выведен из состава, из возможного влияния духовных управлений, например, Уфимского духовного управления. То есть местная власть решила никак не превращать ислам в какую-то институциональную важную силу в Туркестане. Вот это как бы первая политика игнорирования. Вторая – вопросы местной религиозной жизни никак не регулировались какими-то формальными правилами, то есть сколько хотите, столько и стройте мечети, кого хотите, того выбирайте имамом, какие хотите религиозные правила, такие и соблюдайте. Все это ваша внутренняя жизнь, в которую мы не вмешиваемся. Или почти не вмешиваемся, если вы не нарушаете никаких уголовных законов. Но и не придаем вам государственного статуса. Вы не становитесь каким-то важным институтом внутри Российской империи. Мы не платим вам государственную зарплату. Мы с вами особо не общаемся и так далее. Такая была политика игнорирования.
Эта политика была объявлена при Кауфмане, но она была, конечно, относительной, и все время вокруг этого игнорирования шла дискуссия: что с этим делать? Потому что были чиновники как в Туркестане, так и в Петербурге, которые говорили: “Ну нет, так нельзя делать, нужно все-таки следить за этим, нужно как-то регулировать”. И какие-то вещи регулировались. Были созданы шариатские суды, которые худо-бедно все-таки были институцией, за которой можно было следить, которая была наделена некоторыми государственными функциями. Например, они должны были вести записи рождений, смертей и так далее. Были оставлены вакуфы – земли, переданные в религиозное управление, которое обеспечивало деятельность религиозных институций, и они тоже регулировались. То есть, с одной стороны, их разрешили, с другой стороны, их регулировали. То есть новые вакуфы создавать запрещалось, там проходили постоянные проверки – насколько эти вакуфы правильные или неправильные. Многие закрывались, многие открывались. То есть все-таки это регулировалось. Шли дискуссии, нужно ли создавать духовное управление, и были большие сторонники, что нужно все-таки создать в Туркестане духовное управление. Оно так и не было создано, но во всяком случае такие дискуссии шли.
После восстания Дукчи Ишана или Мадали Ишана в Андижане в 1898 году было решено установить довольно жесткий контроль за деятельностью суфийских лидеров-ишанов. Составлялись списки, за ними следили специальные службы, их контролировали. Хотя общий принцип, который заложил Кауфман, вроде бы, остался: Ислам игнорируется, не создается никаких институтов, и мы стараемся не вмешиваться в религиозную жизнь, но и не придавать ей какой-то институциональный характер. Это все сохранилось до 17-го года, но постепенно, через разные другие механизмы все равно шло регулирование, вмешательство в религиозную жизнь все равно происходило, и полностью русская власть не оставляла ислам в покое. Она пыталась каким-то образом влиять на какие-то аспекты религиозной жизни.
Российские переселенцы в степных районах Казахстана появились еще в 18 веке. Как осуществлялось переселение российских крестьян в южные регионы Туркестана? Было ли оно отличным от ранних процессов – опять же из-за разного уклада – кочевнического и земледельческого? Стало ли оно главным фактором восстаний в Туркестане?
Да, это тоже один из важных аспектов и особенностей Туркестана. Его переселенческая политика отличалась от степных или кочевых казахских регионов. Потому что кочевники – не земледельцы, поэтому у них частной собственности нет. Вся собственность объявляется государственной и, если это государственные земли, они должны земледельчески обрабатываться, и поэтому была целенаправленная политика переселения именно в те регионы, где жили кочевники.
Почему была политика переселения? Потому что, если сейчас рождаемость в Центральной Азии выше, чем в России, население растет быстрее, а население в России падает в силу демографии, в силу рождаемости, смертности и так далее, то в конце 19-го, в начале 20-го века все было наоборот. Именно в России или на территории Украины население росло очень быстро. Наблюдалась многодетность, высокая рождаемость. Смертность потихоньку падала. И население очень быстро росло.
И было перенаселение. Земля не обеспечивала всех работой. А в регионах Центральной Азии население росло медленнее, и считалось, что там есть свободные земли, особенно у кочевников масса свободных земель. И мы из российской части, из европейской части Российской империи должны переселить избыточное население на пустующие земли в Сибири, в степных регионах. Там они должны начать возделывать землю. Там они получат ее в собственность и так далее. То есть была довольно активная переселенческая деятельность, направленная в эти регионы, которые считались пустыми, ничьими, не считались чьей-то частной собственностью.
Туркестан в этом смысле был отдельным регионом, потому что там обитали земледельцы, уже было понятие частной собственности, там земли характеризовались ограниченными ресурсами – нуждались в поливе, в воде, и, в принципе, уже все были заняты. Поэтому с экономической точки зрения переселять было некуда. Плюс в правовом смысле Положение 1886 года фактически закрепило землю в частную собственность. Это была уже не государственная собственность, кочевые земли были закреплены в частной собственности. То есть отчасти было сформировано правовое государство, поэтому взять и отнять частную собственность запрещалось. Чтобы кого-то переселять, нужно было заново осваивать земли, рыть каналы, проводить воду, орошать. И тогда на эту освоенную землю уже можно было бы переселять людей. Но понятно, что каналы и все остальное – это довольно дорогостоящее удовольствие, и у Российской империи не было таких капиталов, ресурсов. Несколько каналов было проведено и несколько таких селений с переселенцами было образовано, но ресурсов для массового освоения земель и переселения не было.
Плюс были, конечно, большие опасения. Кочевники как бы не очень хорошие мусульмане, поэтому мы на них можем влиять. Даже если мы переселим туда много православных, они сделают местное население казахов, кочевников почти русскими или почти православными. А жители Туркестана, как считалось, они такие фанатики-мусульмане. Поэтому идея, что мы превратим их в русских или в православных отвергалась. Более того, не просто отвергалась, а Кауфман запретил в Туркестане деятельность любых миссионерских организаций. Кафедру православной церкви он создал в городе Верном, в регионе, где жили в основном казахи и кыргызы. В нынешней Алматы, не в Ташкенте – столице. То есть он убрал православную церковь подальше. Так как власти боялись, что слишком сильная ассимиляторская политика, попытки миссионерства могут возмутить местное население, вызвать какой-то протест. И хотя, вроде бы, все завоевали, и там стояли русские войска, но все понимали, что здесь живут миллионы людей, и если они все поднимутся, то будет довольно сложно с ними справиться даже при наличии вооружения. Поэтому Туркестанское генерал-губернаторство, начиная с Кауфмана, было ограждено от переселения, то есть не было никаких специальных переселенческих программ, которые были бы направлены в Туркестан. Такого массового переселения из европейской части России в Туркестан не было, как осуществлялось, например, в степные казахские регионы, в Семиречье.
А вот в Сырдарьинскую, Самаркандскую области переселение было запрещено, но по факту, конечно, переселение было. Строились города, приезжали военные, какие-то чиновники прибывали со своими жеными, детьми. Понятно, городское население росло, что-то орошалось, создавались какие-то русские деревни и поселки. Переселенцы были, но немногочисленные по отношению к местному населению. Это был маленький процент вплоть до 1917 года. Вот какая была фактическая картина.
Дискуссии в имперской колониальной Российской администрации по этому поводу продолжались. И уже в начале 20 века чиновники все больше и больше приходили к идее, что все-таки нужно переселять людей и в Туркестан тоже. Это нашло отражение в известной записке Кривошеина. Он был главным управляющим в землеустройстве. Фактически управление землеустройства было колониальным управлением, которое проводило всю колонизацию. Кривошеин был соратником Столыпина и поддерживал идею переселения. Он совершил поездку в Туркестан и написал записку, где изложил целую программу, что на самом деле нужно активно переселять людей из европейской части России в Туркестан. У него были две идеи.
Во-первых, России нужен хлопок. Чем больше хлопка, тем лучше, потому что Российская империя должна была избавиться от иностранного дорогого хлопка, от иностранного сырья. Она должна была иметь свое собственное сырье. А хлопок, вы знаете, это важное сырье, вся очень важная российская текстильная промышленность. А также порох для военной промышленности. Нам нужно больше хлопка. Чтобы получить больше хлопка, мы должны строить в Туркестане, где его можно выращивать. Только в Туркестане есть свой собственный хлопок. Поэтому мы должны там строить много каналов и осваивать много новых земель, что потом и произошло в советское время. Новые освоенные территории – это государственные, не частные земли. Они никому, кроме государства, не принадлежат. Мы, государство, вложили деньги, провели воду, освоили эти земли и стали выращивать хлопок. Для выращивания хлопка мы переселяем крестьян из европейской части России. Это был первый аргумент.
Второй аргумент заключался в том, что Туркестан, где чуть ли не 90 процентов мусульман, – это всегда проблемный регион. Он входит в состав Российской империи, но в то же время не совсем русский. Поэтому мы должны переселить как можно больше славянского населения для того, чтобы оно в какой-то момент стало большинством в этом регионе, и Туркестан стал окончательно русским. Чтобы мусульмане были в меньшинстве.
Это были только планы, которые Российская империя уже не могла реализовать и не реализовала. У нее не оставалось времени. Записка появилась в 1912 году, а через 5 лет Российская империя рухнула. Записка показывает, что точка зрения имперской или колониальной администрации на переселение претерпевала изменения. Раньше считалось, что Туркестан по разным причинам, которые я назвал выше, нужно оградить от переселенцев. Эта теория постепенно подвергалась критике, и российская администрация постепенно склонялась к другой точке зрения, что нужно, наоборот, активизировать переселение в этот регион.
В конце XIX – начале XX века в Туркестанском крае начала формироваться новая интеллигенция, которая стала активно выступать за социальные и политические изменения в обществе. Ее представители создавали различные общественные организации, журналы и газеты, проводили культурные и образовательные мероприятия. Можно ли говорить, что Российская империя и ее образовательная политика, строительство школ, ссылка в этот регион интеллигенции, развитие печатных изданий вольно или невольно способствовала этому процессу?
Сама образовательная политика была довольно слабой. Действительно было создано несколько российских учебных заведений, где европейское образование осуществлялось на русском языке. Но это были заведения не высшего, а среднего и специального образования, и они создавались в основном для русских переселенцев, для горожан, для детей военных и чиновников.
Были созданы так называемые русско-туземные школы, где для мусульман осуществлялось российское образование европейского типа. Такие предметы, как арифметика, география, русский язык, преподавались по-русски. И были мусульманские предметы, сугубо мусульманские. То есть они попытались таким образом, совместив мусульманское и европейское образование, привлечь местную элиту. Школ было не очень много. С другой стороны, через эти школы прошло довольно много людей. Они позднее, в советское время, заняли все высшие посты. Все деятели ранне-советского времени закончили эти русско-туземные или европейские школы.
Однако на основную массу населения, конечно, политика не могла повлиять. Она имела ограниченные масштабы. Если говорить в целом, то скорее не образовательная политика влияла на культурную жизнь Туркестана, а скорее включение в глобальный мир играло важную роль. Понятно, что регион и раньше находился в глобальном мире. Люди торговали, совершали хадж, общались с окружающими странами, имели представление о внешнем мире.
Нельзя сказать, что раньше регион был исключен из глобального мира, но, конечно, такой мощный толчок этому включению в глобальный мир дала Российская империя. Прежде всего благодаря железным дорогам. Были построены две железные дороги. Одна – по южной границе Российской империи. Дорога шла необычным образом от Каспийского моря через юг, фактически вдоль границы с Афганистаном до Самарканда, и потом до Ташкента. Первоначально все ездили в Ташкент и вообще в регион не с севера на юг, а сначала в Баку, из Баку пресекали Каспийское море, а потом уже садились на железнодорожный транспорт и ехали в Ташкент или в Бухару. Точно так же дорога шла в противоположном направлении.
Первоначально это была военная дорога. Понятно, почему она проходила по югу. Для того, чтобы в случае войны с англичанами, перебрасывать войска с запада на восток. Но будучи изначально военной, она быстро приобрела экономическое значение, и по этой железной дороге люди поехали в обоих направлениях, повезли разные товары и хлопок. Потом, уже в начале 20 века, была проложена дорога с севера на юг, из Оренбурга в Ташкент – вторая железная дорога. Уже в Российской империи были планы построить будущий Турксиб, то есть дорогу из Сибири в нынешнюю Алматы и потом в Ташкент, но ее не успели построить. Строительство осуществилось только в советское время.
Железные дороги открыли путь местному населению в глобальный мир. Люди активно поехали учиться, и не только в Россию. Начали торговать, совершать Хадж и так далее. Поехали в Османскую империю, поехали в другие регионы по этой железной дороге. Культурная жизнь начала бить ключом, люди стали думать о каких-то новшествах, нововведениях, обсуждать какие-то вещи, говорить об определенном прогрессе в местной жизни. Появились интеллектуалы, прогрессисты, которые стали между собой спорить, что правильно, что неправильно, что дальше нужно делать и так далее. Это, конечно, происходило не только благодаря Российской империи. Как я сказал, открылся весь мир. И все мировые глобальные дебаты, особенно в мусульманском мире, которые уже активно шли в Османской империи, Британской Индии пришли в Туркестан и стали влиять на местных интеллектуалов. Они тоже по-своему включились в эти дебаты. Глобальное влияние во многом произошло благодаря тому, что регион вошел в состав Российской империи, которая была частью, одной из великих держав глобального мира. Через российскую империю, через железные дороги, через коммуникации регион оказался участником активной культурной жизни.
Большевики все-таки сделали попытку сохранить Туркестан как территориальное образование в виде Туркестанской Советской Республики. Почему это образование не сохранилось?
В 1917 году произошла Февральская, потом Октябрьская революция, и в этот момент уже в 1917 году шли активные дискуссии о том, чтобы превратить Туркестан в автономную республику в составе Российской республики. Потом пришли к власти большевики, и скоро, вплоть до 1924 года, Туркестанская республика приобрела статус автономной. Туркестанская республика продолжала существовать семь лет. Это была налаженная административная политическая система. Все связи были отлажены, отработаны.
Ломать – не строить. Поэтому власть не особенно стремилась менять то, что уже существовало и работало. На это требовались ресурсы, чиновники, объяснения, могли возникнуть новые конфликты. Власть пыталась путем определенного влияния, каким-то образом, в существующих рамках, трансформировать Туркестан. Создавались новые институты, к управлению привлекалось мусульманское местное население. Кстати говоря, в какой-то момент советская власть разрешила действие тех же шариатских судов, тех же вакуфов и так далее.
Можно было отменить шариатские суды, но взамен следовало создавать свои, а таких ресурсов, людей, специалистов, которые могли бы работать судьями в Туркестане в таком большом количестве, чтобы заменить шариатские суды, не было. Поэтому вынуждены были оставить шариатские суды. Вынуждены были оставить вакуфы, потому что у советской власти не было ресурсов для того, чтобы финансировать школы. Через вакуфы местное население само финансировало школы. Оставили местное мусульманское образование, потому что не было ресурсов подготовить нужное число учителей, которые преподавали бы по новым программам и учебникам. Поэтому оставили мусульманское и русско-мусульманское образование.
Туркестан также сохранялся потому, что такова была прагматика и думали, что все-таки в Туркестане все наладится.
Почему в 1924-1925 году было решено все-таки Туркестан ликвидировать и поделить регион на национальные республики, заново его трансформировать?
Эта идея возникла в 1919 году. Она была связана с тем, что Рыскулов, Турар Рыскулов, известный казахский деятель, который был председателем ЦИК, то есть занимал одну из ключевых позиций в Туркестане, фактически был президентом Туркестана, решил на основе Туркестана создать Тюркскую республику. И включать туда остальные регионы, где проживают тюрки – тюркское и мусульманское население. И появится такая большая Тюркская республика, которая будет светочем для всего Востока, светочем большевизма, реформ и прогресса. Это немного напугало Москву. Они увидели в этой идее некоторое отдаление от большевистской России, создание прообраза какого-то другого независимого государства, которое будет не совсем советским, и потеряется над ним контроль Москвы. Поэтому Рыскулова, как известно, быстро сняли с должности и отправили переучиваться в Москву. И тогда же Ленин озвучил свою позицию, что хорошо Туркестан, пока только Туркестан, разделить на три части – на Туркмению, как он писал, Киргизию, то есть казахскую часть (тогда киргизами называли казахов) и Узбекию, то есть узбекскую часть. Но эта идея была отвергнута. Все пообсуждали, но сказали, что сейчас рановато, надо попробовать работать с нынешним Туркестаном. Там заменили начальников, поставили более большевистских, более левых, более пророссийских, более контролируемых.
Но в 1924 году все-таки вернулись к этой идее. Ее трансформировали, решили не только Туркестанскую республику поделить, а реформировать также Бухару и Хиву, которые в 20-м году превратились в республики, интегрировать внутри советского государства. У них был статус протекторатов, они были, вроде бы, независимыми республиками, но на самом деле полностью находились под контролем Москвы так же, как и в Российской империи.
Как их включить? И решили вернуться к идее разделения региона по национальному принципу, чтобы заново перечертить все границы. Эта идея возникла, с одной стороны, как способ включения Бухары и Хивы в состав советского государства. Переформатировать и создать что-то новое. Во-вторых, этот план возник, как Ленин его сформулировал, как некий ответ, реакция на идею Тюркского государства, Большого Тюркского государства.
Как известно, в 1922 году Энвер Паша, беженец из бывшей Османской империи, Турецкой республики, и оппозиционная большевикам элита были за создание большого тюркского государства. И, как я сказал, Москва считала эту идею опасной, поэтому ликвидация Туркестанской Республики, создание на ее основе нескольких национальных государств виделось как способ борьбы с пантюркской идеей. Национальная идея, разделившая регион на несколько разных республик, которые находятся между собой в сложных отношениях, была проявлением колониальной политики “разделяй и властвуй”. То есть нужно общность, которая мыслит себя единым образованием, разделить на части, которыми гораздо легче управлять. Ну и конечно, за этим также стояла борьба разных группировок внутри элиты, которая была разделена на кланы. Это были ташкентские и бухарские кланы. Я условно говорю, “кланы”, я не люблю это слово. Но политические группировки со своими интересами – это были так называемые казахские кланы. И если почитать документы начала 20-х годов, там большевистские чиновники пишут записки и всегда говорят: казахская и узбекская партии поругались, конфликтуют между собой. Эти разные группировки находились в сложных отношениях друг с другом, и Москва должна была между ними находить какой-то баланс, все время то одних поднимать, других опускать. Потом одних опускать, и оказывалось, эти усилились. Значит, опять нужно было находить какой-то баланс. Другими словами, шла внутренняя борьба разных политических групп. И Москва все это регулировала. И в какой-то момент она решила, что давайте каждой этой политической группировке дадим свою республику, и пусть они сами управляются. То есть, помимо большой идеологии и каких-то разных соображений, было еще решение, связанное с какими-то сугубо личными амбициями разных политических лидеров.
Масса этих соображений привела к тому, что решили разделить регион на несколько национальных республик. Сначала, кстати говоря, было две союзные республики, вовсе не пять – Узбекистан и Туркменистан. Нынешний Казахстан, нынешний Кыргызстан вошли в состав Российской Федерации на правах автономных республик, а нынешний Таджикистан вошел на правах автономной республики в состав Узбекистана. Это потом, в 20-30-е годы опять постепенно происходили трансформации. Только в 1936-1937 были созданы нынешние советские республики.
По поводу Туркестана. Слово “Туркестан” действительно вышло из словаря советской власти, потому что оно считалось оппозиционным, к нему обращается оппозиция и противники советской власти. Но есть один исторический парадокс. Как известно, во время Второй мировой войны или Великой Отечественной войны Сталин сделал такой имперский поворот. Помните, он восстановил многие имперские ордена, восстановил погоны и офицерские звания, которые были во времена империи. Он вообще активно восстанавливал имперскую символику, какие-то имперские механизмы, инструменты управления. Он опять перешел к активной политике русификации. Этот поворот отчасти был связан с особенностями его личности. Наверное, это было связано со стремлением опереться на имперские символы, институции для сохранения власти с помощью великодержавной политики. Здесь можно спорить, почему произошел этот имперский поворот, но он произошел. Одним из интересных эпизодов этого поворота было то, что, по-моему, в 1944 или 45 году в Средней Азии было создано два военных округа, военные административные единицы, где управление было централизовано. Округ – это структура со своим начальником, который руководит всеми военными силами. Не административными, только военными.
И какими же были эти два округа? Это был Туркестанский и Степной военные округи. То есть Сталин вернулся к названиям Степной и Туркестанский. Он вернулся к 1882 году, эпохе сразу после смерти Кауфмана, когда существовали Туркестанское генерал-губернаторство и Степной край. Сталин вернулся к этой номенклатуре и к этому имперскому делению. Степной край, правда, скоро был расформирован, а Туркестанский поменялся, создался Среднеазиатский военный округ. Границы между ними менялись, но в принципе, само слово Туркестан в названии Туркестанский военный округ, как было создано в 44 году, так оно просуществовало до 91 года. Слово Туркестан вернулось в позднесоветскую политику, в сугубо военную сферу и продолжало существовать. Такой интересный эпизод.
Каково наследие Туркестанского края в современной истории Центральной Азии? Смогло ли совместное проживание в составе Российской империи как-то сблизить эти народы или в принципе не оказало никакого влияния? Какие положительные и отрицательные аспекты этой колонизации мы обнаруживаем сегодня?
Местное население региона, как вы его ни назовете – назовете вы его Большой Туркестан или Средняя Азия и Казахстаном, как в советское время, назовете вы его Центральной Азией или Центральной Евразией или как-то еще – население всегда было между собой связано. Оно всегда перемешивалось, всегда существовали миграции, осуществлялось культурное влияние. Порой сложно отделить таджика от узбека, туркмена от узбека, казаха от кыргыза. Это переплетающиеся идентичности, общие культурные привычки.
Государства, которые существовали раньше, до прихода российской империи, тоже включали разные группы, народы, племена и так далее. Этот опыт совместной жизни существовал всегда и не является в Туркестане каким-то совершенно новым.
Что дал этот очень важный опыт совместной жизни в Туркестане?
Нынешние государства, хотя они еще были разделены в 20-е годы и в 36-м году появилось пять республик, сейчас преобразовались в пять независимых государств со своими интересами, со своей политической внутренней структурой, со своей идеологией.
Мы постоянно видим активное желание этих государств или частей элит этих государств к внутрирегиональному взаимодействию. Они все время говорят о возможности создания центрально-азиатского союза, который будет иметь определенный политический вес. Это отчасти утопические идеи, так как понятно, что прагматические интересы уже разошлись. Но своим историческим наследием, своей географией, своими экономическими связями они все равно как-то связаны. И они действительно могут быть реальной силой и создавать какие-то совместные проекты.
Эта идея очень популярна. Она все время обсуждается, все время делаются какие-то заявления. Популярна идея большой Центральной Азии, не большого Туркестана. Термин Туркестан попытались в начале 90-х годов вернуть в качестве политического термина. Но не получилось, потому что есть Таджикистан, который не ассоциирует себя с Туркестаном. Не получилось, потому что в этом проекте увидели отказ от национальной самоидентификации. Может быть, не понравились претензии Узбекистана на некое первенство. Идея Туркестана обыгрывалась Казахстаном, так как в Казахстане находится город Туркестан и там создана Туркестанская область. То есть, с одной стороны, этот термин, вроде, всем нравится, с ним работают. С другой стороны, пока он не стал общим. В качестве термина выбрано название Центральная Азия.
И вот здесь, наверное, определенную роль играет Российская империя, потому что именно внутри Российской империи, внутри Туркестанского генерал-губернаторства сформировалась новая интеллектуальная элита тех, кого мы называем джадидами. Это местные интеллектуалы, которые были в разной степени прогрессистами. Они по-разному, в разной форме думали о будущем и о реформах. Многие казахские деятели даже были на службе у Российской империи. Например, Алихан Букиханов был чиновником Российской империи, Серали Лапин и многие другие казахские деятели не были джадидами. Как их назвать? Прогрессистами, я думаю. Не только культурные деятели, купцы, предприниматели тоже не были джадидами. Но они проповедовали вполне прогрессистские идеи. Также какие-то чиновники, допустим, в Бухаре или Хиве. Они тоже не были джадидами, не занимались театром, школами. Они занимались административным управлением, например, в Бухаре, но они были прогрессистами.
Существовала общая интеллектуальная прогрессистская среда в том смысле, что люди думали, как в новом глобальном мире должен существовать, обустроиться этот регион. И они предлагали разные проекты, как существовать. И для них рамки, заданные империей, в частности, понятие Туркестан, которое как будто бы было местным понятием, но было переработано Российской империей. Интеллектуальная местная мусульманская среда, не важно какой национальности, стала использовать эти идеи как новые глобальные идеи, и с их помощью выстраивать свои собственные проекты. То есть Российская империя повлияла на интеллектуальную жизнь. Косвенно, не прямо, но повлияла.
И интеллектуальная жизнь начала 20 века сильно влияет на нынешнюю интеллектуальную жизнь. Мы видим, как местные, нынешние национальные элиты все время обращаются к опыту начала 20 века. Все эти фигуры – многотомники про Турара Рыскулова или Махмуда Бехбуди – сейчас все это популярно, обсуждается, публикуется влияет на современную интеллектуальную жизнь, на современные представления. В каком-то смысле, косвенно, имперский, колониальный Туркестан оказывает влияние на современную интеллектуальную жизнь.
Плюсы и минусы …В таких категориях довольно сложно рассуждать – плюсы и минусы. Конечно, были плюсы и минусы. Не для сегодняшнего дня, а для своего времени Российская империя, как я сказал, принесла относительный мир, потому что до российской империи местные ханства – Бухарское, Хивинское, Кокандское – находились в жесткой конфронтации, постоянно происходили конфликты, войны друг с другом, что сказывалось на местной жизни негативно. Российская империя, силой включив их в свое пространство, привнесла некое примирение. Войны в таком масштабе, с такой частотой прекратились. Это позволило местному населению как-то экономически и культурно развиваться. Стоит обратить внимание на эти вещи.
Как я сказал, произошло включение в глобальный мир, появились железные дороги, начался обмен информацией, культурными ценностями. Конечно, мы можем думать об этой истории в категориях каких-то достижений или модернизации, прогресса и развития. Мы можем также думать об этой истории в категориях потерь и несправедливости. И это тоже будет легитимная память. Было завоевание с многочисленными жертвами, были восстания, подавление восстаний, было нивелирование культуры, была русификация, неравноправие, несправедливость, о которой не только мы говорим. Об этом тогда говорили и местные жители. Мы обращаемся к мнению тех, кто жил тогда. Не только задним числом мы говорим о плюсах или минусах. Местное население и местные интеллектуалы тогда тоже видели какие-то плюсы и какие-то минусы.
Любая модернизация подразумевает какую-то колонизацию и, наоборот, любая колонизация в 19-20 веке связана с какой-то модернизацией. Что-то происходит со знаком плюс, что-то – со знаком минус. Это всегда сложная история. Мы должны эту сложность осознавать и говорить о ней. У меня нет рецептов и нет окончательного ответа. Есть только общее представление о том, что должна вестись дискуссия. Люди должны об этом размышлять и находить способы об этом говорить.
Серге́й Никола́евич Абашин -российский историк, этнолог и антрополог. Доктор исторических наук, профессор факультета антропологии Европейского университета в Санкт-Петербурге. В 1987 году окончил исторический факультет Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова, где учился и защищал дипломную работу на кафедре этнографии. В том же году поступил в аспирантуру Института этнографии имени Н. Н. Миклухо-Маклая Академии наук СССР, специализацией стал регион Средней Азии. В 1990 году окончил аспирантуру и был принят на работу в Институт этнографии (позднее Институт этнологии и антропологии имени Н. Н. Миклухо-Маклая Российской академии наук).
Вел активные полевые исследования в Узбекистане, Таджикистане и Кыргызстане. В 1997 году защитил кандидатскую, в 2009 — докторскую диссертацию по истории национального строительства в Средней Азии.
В 2001–2005 годы исполнял общественную должность исполнительного директора Ассоциации российских этнографов и антропологов. В 2009 году в качестве иностранного сотрудника работал в Университете Хоккайдо в Саппоро (Япония). В 2013 году перешел на должность именного профессора Европейского университета в Санкт-Петербурге, где основной темой интересов являются миграционные исследования, с середины 2010-х годов — профессура не именная, а университетская.
Является членом редакционных советов журналов «Этнографическое обозрение» (Москва), “Cahiers de l’Asie centrale” (France), “Acte Slavica Iaponica” (Япония), “Ab Imperio” (Россия-США), “Journal of Central Asian History” (Нидерланды).
Полное био – https://eusp.org/people/sergei-abashin
