БУСТАН
Причины сочинения поэмы, деление ее
на главы и дата написания
Я много скитался в пределах мирских,
И много я видел народов земных,
Отвсюду я пользу себе извлекал,
На каждом жнивье колосок подбирал,
Но лучше ширазцев народов других
Не видел, господь да помилует их!
Из Рума и Сирии эти места
Увидеть меня поманила мечта.
≪В подарок друзьям,—я сказал себе тут,—
Египетский сахар обычно везут.
Из стран сих цветущих ужели я сам
С пустыми руками приеду к друзьям?
Коль сахара нету в деснице моей,
Да будут слова мои слаще сластей.≫
Не тот это сахар, что можем мы есть,
Но сахар сей в мудрых писаниях есть.
Построил дворец я для счастья людей
И десять в нем сделал для входа дверей,
И вот: справедливость, пред господом страх,
Забота о подданных, мудрость в делах—
Вход первый; вторая же дверь иль глава—
Чтоб щедро платить за добро божества,
А третья глава—упоенье любви,
Любви, да не той, что у грубых в крови,
Четвертая—скромность, покорность; затем
Шестая—довольство хотя бы ничем,
В седьмой—воспитанье, что нужно юнцу,
В восьмой—благодарность благому творцу,
В девятой главе—покаянье, и чтец
В десятой, последней, обрящет конец.
Счастливого года—то год всем годам—
Пред праздником жертвы, когда к шестистам
Годов приросли пять десятков и пять.
Я перлами кончил казну наполнять.
И вот полон перлов подол у меня,
Но голову долу, стою я, клоня,—
В морской глубине ведь не жемчуг один,
И раковин много, ведь дуб-исполин
Растет средь кустарников мелких, о чтец!
Я знаю к придиркам не склонен мудрец.
Парчева ль одежда, из шелка ль она,
Подкладка ж всегда не настолько ценна.
Не гневайся, если не шелковый низ,
Надень и с подкладкой простой примирись.
Не чванясь заслугами, бедный дервиш,
Я руки с мольбой простираю, услышь!
На страшном суде ради добрых сердец,
Я слышал, помилует грешных творец.
Читатель, об этом, прошу, не забудь,
Читая, ко мне снисходителен будь.
Коль сможешь единый одобрить ты стих,
То ради него не отринь остальных.
В Хотане так мускусу иного, что там15
Не ценится он, такова же стихам
Оценка в Иране. В чужой стороне
Мои недостатки прощаются мне.
В розарий пришел я с охапкою роз,
Я в Индию перец зачем-то привез.
Стихи мои будто бы финик, смотри:
Снаружи хоть сладко, костяшка внутри._
Притча
Вот притча, что нам рассказали без лжи
Ревнители веры и правды мужи:
Мудрец раз на барса воссел и на нем,
Змею взявши в руки, поехал верхом.
Тут некто воскликнул: ≪Друг божий, скажи
Сего как достиг ты? И путь укажи!
Как хищник тебе подчинился во всем?
Ужель овладел ты волшебным кольцом?≫
Ответил: ≪Не диво, что эти в плену!
Могу приказать и орлу и слону.
И если завидна подобная власть,
Пред богом ты должен смиренно упасть.
Ему подчинившись во всем до конца,
Обрящешь охрану и помощь творца≫.
Господь своего боголюбца-слугу
Ужели предаст на потеху врагу?
Вот истины путь впереди пред тобой,
Найдешь все, что хочешь, пойдя той тропой.
К советам Са’ди коль внимателен ты,
Найдешь исполненье желанной мечты!
Прощаяся с жизнью, почти бездыхан,
Так сыну Хормизду сказал Нуширванх
≪Ты слабым и бедным защитником будь,
О счастье своем и покое забудь!
Кто в царстве твоем успокоен, храним,
Коль ты озабочен покоем своим?≫
Рассказ
В тот час как навеки глаза закрывал,
Хосров к Шируйэ, перед смертью, воззвал:2
≪Какой бы ты замысел ни возымел,
Подумай о подданных прежде всех дел.
Ты будь правосуден, дела свои взвесь,
Не то опустеют и нива и весь.
Народ убежит от тирана-царя,
Повсюду лишь злое о нем говоря.
В основу всех дел если зло ты кладешь,
Свой корень подрежешь, плода не сберешь.
Не столь разрушительны войны, ей-ей,
Как матери слезы, лишенной детей,
И светоч, возженный обидою вдов,
Немало, ты знаешь, пожег городов.
Но ежели правдой царит падишах,
Всегда он пребудет удачлив в делах.
Когда же почиет он в бозе, народ
Молитвы свои на погост принесет.
Конец одинаков и добрым и злым,
Все ж лучше добром коль помянут одним.
Кто богобоязнен, того назначай
На должность—он ладно устроит весь край.
Кто подать сбирает, обиды творя.—
Людей угнетатель и недруг царя.
Главенство, от коего руки взнесло
В мольбе населенье—ужасное зло.
Кто доброе сеет—добро его плод,
Кто злое посеет—злодейство пожнет.
Легко угнетателей, царь, не карай,
≪Исторгнуты плевелы будут пускай.
Пусть сих кровопийц не жалеет твой суд,
С их жирного тела пусть кожу сдерут.
Пусть во-время волка постигнет конец,
Чтоб он не терзал беззащитных овец.
Притча
Однажды, со всех угрожая сторон,
Купца обступили разбойники… Он
Вскричал: ≪Если дерзок разбойник и тать,
То шахское воинство—бабам подстать!≫
Ах, если властитель купечеству враг,
Народ свой и войско лишает он благ.
Придет ли разумный торговец туда,
Откуда грозит для- торговли беда?
Властитель, чтоб доброе имя снискать,
Обязан купцов и послов охранять.
Властитель, получше послов принимай—
Тебя по вселенной прославят пускай.
Беда угрожает стране, если там
Обиды чинят чужестранным гостям.
Найдут чужестранцы привет и приют
И добрую молвь о тебе разнесут.
С гостями будь ласков, с посланцами—мил,
Смотри, чтоб никто их обидеть не мнил.
Но все ж не бросай осторожности: вдруг
Врагом твоим станет, кто с виду был друг.
Зато от сподвижников старых не жди
Отнюдь вероломства, ноих награди;
И если из них устарел кто-нирудь,
Смотри, о заслугах его не забудь.
Коль верный сановник беспомощно стар>
За верную службу да примет он дар.
Рассказ
Я слышал, что сделался скорбен и хмур,
Приказ о смещенье услышав, Шапур;3
Увидев, что стал он и беден и мал,
К Хосрову такое письмо паписал:
≪Я службе твоей отдал младости дни,
Теперь же меня, старика, не гони!≫
Коль сеет раздоры чужак, мой совет—
Изгнать, но казнить не советую, нет!
Коль ты пощадишь его, ведай, ты прав.
Ему злейший ворог его злобный нрав.
Но если из Персии родом смутьян,
Его не гони ты ни в Рум, ни в Сан’ан,4
Но здесь же примерно его накажи:
Зачем на других насылать мятежи?
Ведь скажут: не плох ли в стране той закон,
Откуда выходят такие, как он?
Людей обеспеченных ставь к должностям,
Ведь нищий не ведает страха к царям,
И коль сей чиновник виновен, опричь
Стенаний, тебе ничего не достичь.
Коль ты заподозришь чиновника в чем,
Пусть будет всегда наблюдатель при нем,
А если поладят они меж собой,
Пусть места лишатся и тот и другой.
Пред богом трепещет чиновник пускай,
Тебя коль боится—не верен он, знай.
Пусть казнь иль изгнанье его не страшат,
Пускай вспоминает почаще он ад.
Расследуй все сам, проверяй все счета:
Ведь честен, пожалуй, единый из ста.
И в местность одну сослуживцев-друзей
Двоих назначать не могй> царь царей!
Как знать, вдруг случится, один из них тать,
Другой же начнет воровство покрывать.
Когда ж у воров недоверье к ворам,
Спокойно идет караван ко дворам.
Коль ты у чиновника должность отнял,
Не надо карать, если грех его мал.
Ведь лучше не рвать упования нить,
Чем тысяче узников цепи разбить.
Смещенный не должен надежду терять
На то, что доверье найдет он опять.
Разгневан ты ежели, помни—царей
Таков же ведь гнев, как отца на детей,
Который, сперва наказавши кнутом,
Утешит и слезы осушит потом.
Коль мягок ты, враг твой подумает: слаб,
А если жесток ты—бунтует и раб.
Смешай оба свойства в себе. Как врачи,
Сначала разрежь, а потом залечи.
Будь щедр, благосклонен. Приняв благодать
От бога, ты должен народу воздать.
Лишь тот не исчез в этом мире земном,
Чье имя народ поминает добром.
Бесследно тому не дано умереть,
Кто строил гостиницы, мост иль мечеть.
Но здесь не оставивший добрых следов
Не будет достоин загробных псалмов.
Итак, если вечности хочешь, свои
Заслуги, о царь, пред людьми не таи!
В историю вникни, в случившемся встарь
Прочтешь, что случится с тобой, государь.
Желали, любили, смеялись цари,
В конце же концов все скончались, смотри!
Но добрая память—наследье одних,
Навеки проклятье—наследие злых.
Доносам не верь, а услышишь донос,
До самых глубин разбери сей вопрос.
Да будет виновный тобой пощажен,
Пощады коль просит и кается он.
За первый проступок—велик он иль мал—
Не нужно, чтоб жизни его ты лишал.
Коль снова грешит он, внушенья поправ,
Да будет ему заключенье и штраф.
А если его не исправишь ничем,
Негодный сей плевел исторгни совсем.
Коль хочешь карать ты чью-либо вину,
Последствия взвесь, загляни в глубину.
Рубин бедехшанский нетрудно разбить,5
Разбитый попробуй-ка снова склеить!≫
Оклеветанный министр
Скитаясь по свету, один человек
Однажды в Омане спустился на брег.6
Он греков, арабов и турков видал,
Везде он познанья себе собирал.
Весь мир он скитаньями избороздил,
В знакомствах познанья и опыт копил.
Он видом был крепок, как дуб, но притом
Был вовсе без средств, в затрудненье большом.
Заплаты на платье его там и тут,
От горя душа истлевала, как трут.
Великим царем управлялась земля,
Где он очутился, сойдя с корабля.
Заботясь о доброй молве, этот шах
Имел попеченье о всех бедняках.
Скитальца приветили, в баню свели
(Дорогой он был утомлен и—в пыли).
И вот пред царем очутился бедняк
И, руки скрестив (уважения знак),
Направил смиренно к престолу стопы
(То мудрость вступает на счастья тропы).
≪Откуда пришел ты?—спросил падишах.—
Зачем очутился ты в наших местах?
О мудрый, что видел, поведай ты мне,
Дурного иль доброго в нашей стране?≫
Скиталец ответил ему: ≪Падишах,
Создатель тебе да поможет в делах!
В твоем государстве не видел нигде
Я сердца, попавшего в лапы к беде,
Не признак ли мудрости царской, когда
В стране не отыщешь насилья следа?
Не видел я пьянством вскруженных голов,
Но много разрушенных зрел кабаков≫.
Так молвил наш странник, как будто бы он
Разбрасывал перлы. Был царь восхищен.
И, слово прекрасное выслушать рад,
Скитальцу пожаловал много наград:
И перлов и множество злата… Потом
Подробно его расспросил обо всем.
€киталец так мудро4о всем говорил,
Что стал для царя он всех более мил,
И царь во внимание к свойствам таким
Решил его сделать везиром своим.
≪Однако спешить в этом деле не след:
Ведь будут смеяться и двор и совет.
Сначала его испытаю, а там
По мере заслуг возведу по чинам.
Кто, опыт отринув, делами вершит—
В грядущем немало увидит обид.
Когда приговор был обдуман и здрав,
Судье правоведов не стыдно: он—прав.
Заранее думай: спустивши стрелу,
Не сможешь потом воспрепятствовать злу.
Ведь даже Иосиф при славе своей7
Не сразу высоких достиг степеней.
Не малое время потребно, чтоб в суть
Души человека ты мог заглянуть≫,—
Так думал властитель. И вот, испытав,
Одобрил он ум незнакомца и нрав.
Нашел, что он честен и ясен умом
И с жизнью людей превосходно знаком.
И, чтя в нем величие умственных сил,
Над главным министром его посадил.
И новый вельможа, прияв сей почет,
Сумел успокоить правленьем народ.
Страну подчинил он указам своим,
Ни в ком недовольства не вызвавши сим.
Напрасно б хотел зложелатель-смутьян
Найти в сем везире единый изъян.
Пускай муравьи напрягаясь грызут,
Вотще: никогда не прокусят сосуд!
Имел при себе властелин двух рабов,
Двух солнцедодобных прелестных юнцов,
Подобных двум хуриям или пери.
Их двое, и главных светил ведь не три.
Так схожи, что будто лицо здесь одно,
Другое же в зеркале отражено.
На эти прелестные два существа
Имели влиянье скитальца слова.
Когда ж они цену узнали уму
И нраву его, привязались к нему;
Тогда возымел к ним наклонность и он,
Но чужд был сей склонности грязный уклон.
Спокойствие в душу себе проливал
Он, глядя на чистый и нежный овал._
Коль хочешь, чтоб сан твой остался высок,
Земным оболыценьям останься далек.
Невинную, чистую чувствуя страсть,
Все ж бойся, сановник иль мудрый, упасть.
Проведал об этом смещенный министр,
К царю побежал он, злораден и быстр.
≪Вот этот, не знаю, ну, как его там?
Почтенья не ведает к нашим местам.
Бродяги всегда беззастенчивы, их,
Ну, можно ль когда променять на своих?
Сей плотоугодник, к измене клонясь,
Имеет с рабами преступную связь.
Ужели возможно, чтоб этот наглец
Распутством грязнил падишаха дворец?
Раскрыть непотребство священная цель,
Я царскую милость забуду ужель?
С одним подозреньем являться не след,
Но разве у нас доказательства нет?
Один из придворных увидел, как он
В объятьях сжимает юнца, распален.
Я правду сказал, а теперь падишах
Пускай сам уверится в этих словах≫.
Так он—да не видит он светлого дня—
Царю говорил, чужеземца черня.
Малейшей причиной искусный злодей
Пожар разжигает в сердцах у людей,
Достаточно искры—огонь запылал
И старое древо мгновенно пожрал!
В ужасную ярость властитель пришел
И гневом вскипел через край, как котел.
Казнить чужеземца сначала решил,
Однако, подумав, умерил он пыл.
Жестоко любимцев былых убивать,
Вслед ласке гонение вдруг воздвигать,
Тому, кто обласкан тобою, мечом
Зачем угрожаешь? Не будь палачом!
Ужели ласкал, возвышал для того,
Чтоб смерти предать беззаконно его?
Его ты не сразу к себе приближал,
Его предварительно ты испытал,
И ныне, пока не проверишь, не след
Считать справедливым враждебный навет.
Так вспомнил властитель слова мудрецов,
И тайну.свою облачил он в покров.
Ах, сердце—темница для тайны людей,
Раз выпустил—вновь не наложишь цепей!__
Стал царь наблюдать за везиром своим
И вот что однажды заметил за ним:
Взглянул на раба чужеземный мудрец,
В ответ усмехнулся легонько юнец.
Ведь двое, коль вместе сердца их,стучат,
Беседу ведут, пусть уста их молчат.
У любящих взор—как водянкой больной,
Его не насытишь и Тигра водой.
Царя подозренья окрепли, и он
Везира к себе подозвал, разъярен.
Однако свой гнев поборов и к тому ж
Всю мудрость призвав, начал тихо: ≪О муж,
Тебя я разумным всегда почитал,
Я тайны правленья тебе доверял.
В тебе признавал я возвышенный нрав,
Не знал я, что низок твой нрав и лукав.
Увы, я ошибся, и должность сия
Тебе не подходит: вина не твоя.
Врага я взлелеял и дал вместе с тем
- Возможность ему осквернять мой харем≫.
Услышав такое сужденье царя,
Мудрец отвечал ему, смело смотря:
≪Не знаю вины за собой, падишах,
Коль нету вины, мне неведом и страх.
Не знаю, каков на меня был навет
И в помыслах я не лукавил, о нет!≫
На это ответ у царя был таков:
≪На очную ставку противник готов,
Мой бывший везир обвиняет, а ты
Давай подтвержденье своей правоты≫.
Мудрец усмехнулся и палец к устам
Прижал: ≪Ах, его не дивлюсь я словам!
Завистник ужель не желает мне зла
С тех пор, как его пошатнулись дела?
В тот час, как я был возвеличен над ним,
Его стал считать я злодеем моим.
Ведь если кого упредим мы на шаг,
У нас за спиною становится враг.
Причину паденья в почете моем
Он видит и будет всегда мне врагом.
Коль выслушать хочет меня властелин,
Здесь очень уместен рассказик один.
Не помню в какой-то я книге читал,
Что некто во сне сатану увидал.
Как ангел, прекрасен, как кедр, он велик,
Как солнце лучами, сиял его лик.__
Сказал человек: „О, ужель это ты?
У ангелов нет ведь такой красоты!
Как месяц, красив ты. Зачем же тогда
Являешься в мир безобразным всегда?
Тебя представляют внушающим страх,
И в банях народных и в царских дворцах
Малюют тебя безобразным, кривым,
С лицом почерневшим, противным и злым».
Низвергнутый дух, услыхав сей вопрос,
С рыданьем и стоном в ответ произнес:
„Счастливец! Ты прав: я совсем не таков,
Но кисть ведь—о горе—в руках у врагов!
Из рая изверг их, и вот на меня
Взирают с тех пор, ненавидя, кляня».
Вот так же и я: неизменен мой нрав,
Но враг мой клевещет, бесчестно-лукав.
Коль место министрово занял ты, вспять,
Как можно скорее, ты должен бежать.
Но гнев твой, о царь, не страшусь я навлечь.
Я прав, и веду я бестрепетно речь.
Боится надсмотрщика жулик и лжец,
Чьи гири неверны—мошенник-купец.
В делах и речах я был честен, ей-ей!
Боюсь ли противника лживых речей?≫
Ответом таким падишах был смущен,
Рукою взмахнул негодующе он.
≪Что нужды? Лукав ты и ловок в речах,
Но этим ли мнишь оправдаться в грехах?
Врага твоего не доверив речам,
Я в тех обвиненьях уверился сам.
Со свитой вошел я и видел, как ты
Двух юных рабов созерцаешь черты≫.
Мудрец улыбнулся и мудро сказал:
≪То правда, зачем бы я правду скрывал?
Держава твоя да пребудет сильна!
Но есть в этом деле одна сторона:
О царь, бедняка не суди сгоряча,
Коль жадно глядит он на двор богача.
Беспечно, игриво резвился я встарь,
Но младость моя не вернется, о царь.
Как нищий, гляжу я теперь на юнцов,
Богатых всей прелестью юных годов.
Я в юности щеки, как розы, имел,
Я, точно хрусталь, был блестящ, белотел.
Так нежен, что тяжки одежды не вмочь
Мне были, а волосы были, как ночь.
Теперь же мне саван подходит, власам
Куделью лишь быть, веретенце—я сам.
Ах, были и зубы крепки и сильны,
Как две из серебряных камней стены!
Теперь же, во время беседы взгляни—
Повыпали все, как у старца, они.
Ну, как не глядеть мне на юных теперь?
Протекшую жизнь вспоминаю, поверь!
Ведь мне сожаленья остались одни,
А скоро и жизни окончатся дни!≫
Так перлы-слова он закончил низать,
И, глядя на всю окружавшую знать,
Спросил падишах: ≪Можно ль лучше сказать?!≫
Затем он с восторгом воскликнул: ≪Мудрей
Словес никогда не слыхал я, ей-ей!
Чья речь так красива, без всяких препон
Пускай на красивых любуется он.
О, если бы я не сдержался тогда,
Тебя бы сразила лихая вражда!≫
Кто вспыльчиво руку заносит с мечом,
Грызет тот, раскаявшись, руки потом.
Смотри не внимай вероломным словам,
Послушаешь, горько раскаешься сам!
И царь мудреца наградил и вознес,
Врага же его наказал за донос.
Всегда мудреца уважая совет,
Властитель сей много процарствовал лет.
Любовью народною был окружен,
И цамяти доброй сподобился он,
Дополнив собою властителей ряд,
Которые верой и правдой царят.
Но в нашем столетьи какой властелин
С ним может сравниться? Бу-Бекр лишь один!
Он—райское древо, которого сень
Далеко отбросила славную тень.
Просил у счастливой звезды я: ≪Пускай
Меня осенит тенью крыльев Хомай≫.
Но разум сказал: ≪От Хомая не жди
Ты счастья, под сень Абу-Бекра иди≫.
Создатель, как милостив был ты в тот день,
Когда над народом простер эту сень!
Молитве раба, о создатель, внемли
И годы царя Абу-Бекра продли!
Пред казнью в тюрьму надлежит заключать:
Отсеченных глав не приклеишь опять.
Для мощных, великих и мудрых царей
Неведомы гневные вспышки людей.
Отнюдь не достоин гневливый гордец
Носить на главе властелина венец.
И стойкости меньше потребно в боях,
Чем в том, чтоб сдержаться сумел ты всердцах.
Разумный властитель всегда терпелив,
И гнева умеет сдержать он прилив.
Ведь гнев, точно войско, свирепой ордой
Сметает и веру и правду долой.
И ангелам всех добродетелей ведь
Того злого демона не одолеть.
Продолжение советов царям
Коль воду закон запрещает—не пей,
Фетвою потребуют крови—пролей!
Ведь так? Посему, коль прикажет фетва,
Преступная пусть упадет голова.
Но если преступник оставил семью,
Излей на нее благосклонность свою.
Пусть кару претерпит злокозненный муж,
Страданья жены и младенца к чему ж?
Пусть войском богат ты, властитель, и смел,
Но все ж не вторгайся во вражий предел.
Ведь в крепость враждебный властитель уйдет,
Беда на невинных и бедных падет.
Сидящих в тюрьме да не минет твой глаз,
Бывает меж ними невинный подчас.
Случится ль торговцу в стране умереть,
Именьем его не стремись завладеть.
Сберется семейство, над мертвым отцом
Поплачут и, знаешь, что скажут потом:
≪Скончался бедняга в пределе чужом,
Насильник же царь овладел всем добром≫.
Страшись, падишах, обездоленных ты,
О, бойся стенаний и слез сироты!
Стенанья сирот заставляли упасть
Нередко царей долголетнюю власть.
Владыки, чья слава во веки веков,
Не льстились отнюдь на добро бедняков.
Будь ты хоть всемирным владыкой, но лишь
Ограбишь торговца, ты—жалкий дервиш.
Ведь муж благородный скорее умрет,
Чем отнятым хлебом наполнит живот.
